Проводив взглядом очередной катер с предсказуемым названием «Капитан Грэй», Ромка покачал головой:
– Москвичам кажется, что все приморские мальчишки мечтают о морских путешествиях, – произнес он с оттенком презрения. – А для нас море как воздух, мы привыкли к нему. Ты же не рвешься парить в воздухе только потому, что дышишь им с рождения!
– Справедливо, – согласилась я. – А ты смог бы уехать отсюда?
Его лицо дрогнуло, и я тут же сообразила, какой болью отозвался мой вопрос. Но забрать слова назад невозможно…
– Как отец? – помолчав, спросил Ромка. – Может, и уехал бы. Если б было ради кого.
Я попыталась отвлечь его от мыслей об отце:
– У тебя нет девушки?
Но вышло это довольно неловко: Ромка покраснел, будто я уличила его в постыдной слабости.
– Нет, – ответил он коротко. – Была одна… Только я для нее ничего не значил.
– Жаль, – отозвалась я искренне. – Но через такое почти все проходят…
Ромка быстро заглянул мне в глаза и отвел взгляд:
– А ты? Вы с этим Артуром…
– Ты что?! – возмутилась я. – Как ты мог подумать?!
– А почему нет? Многие девчонки любят тех, кто постарше…
– Только не я.
Не сразу кивнув, будто про себя оценивал правдивость этой информации, Ромка улыбнулся и выдохнул:
– Хорошо.
И неожиданно притянул меня к себе. Его поцелуй был нетерпеливым и жадным, точно он мечтал об этом целую вечность, но это же было не так… И все же я не смогла противиться его напору. У меня так сладко сжалось сердце, словно не собиралось больше биться. Умереть от такого спазма было даже неплохо… Но его губы вдыхали в меня жизнь. Он прививал мне ее, оставляя влажные печати на шее, щеках, плечах, они не обжигали, как было со мной однажды. Сейчас стало тепло и хорошо… Приятно и спокойно. Как будто я вернулась к чему-то знакомому, а не познавала новое.
Это было странное ощущение, необъяснимое, ведь, судя по всему, меня должны были взволновать его поцелуи. Не так уж часто они случались в моей жизни… Может, меня держало в рамках то, что я была в образе и не доверяла Ромке до конца. Мы оба вели игру и подозревали друг друга. По крайней мере, я так думала… Если же он был искренен в своем порыве, тогда мне пришлось бы признать себя холодной стервой, чего мне не очень хотелось.
Все эти сомнения не давали отключить голову, и сердце, быстро вернувшись к обычному ритму, больше не сбивалось.
До той самой минуты, когда Ромка, забывшись, прошептал имя, которое не было моим…
* * *
Камень с души – вот что он испытал, войдя в Юркин двор. Как открыть калитку снаружи, Артур уже знал и не стал пользоваться звонком, чтобы сохранился эффект неожиданности.
Когда он поднялся по ступеням, его друг, сидевший в плетеном кресле под инжиром с пачкой каких-то заполненных бланков в руке, поднял голову, и лицо его просветлело.
– Привет, сыщик Логов! – повторил Юрий уже звучавшую остроту, которая казалась смешной только ему. Теперь он произнес эти слова без издевки.
«Не он», – подумал Артур с облегчением.
Ему тут же захотелось сесть, такая слабость возникла под коленями. Не дожидаясь приглашения, Артур опустился в другое садовое кресло, а Юрий с запозданием предложил:
– Садись! Секунду. Я тут с отчетностью вожусь…
– Давай-давай, – Логов махнул рукой. – Я покайфую пока. Хорошо у вас. Кстати, где все?
– Погоди, – Юрий перебирал бумаги, что-то пришептывая. Нашел нужную и выдохнул с облегчением. – Что говоришь? А, Вика в аптеку пошла. А Милка гоняет где-то… Не с твоей?
«С моей – кем? Дочкой?» – мысль об этом опять скользнула теплом.
– Нет, они с Ромкой отправились в Балаклаву, – он получил от нее сообщение.
А потом еще одно с именем потенциального свидетеля, только чего именно – Артур пока не понял. Имя отправил местному оперативнику Михаилу Скороходову, пусть пробьет на всякий случай. Сашка зря панику не поднимет. Ответа пока не было, но до ее возвращения и не было ясно, о чем этого Ивана Бельского расспрашивать. Артур надеялся, что из Балаклавы Сашка вернется засветло и они еще успеют повидаться с этим парнем.
Сложив бланки, Юрий постучал стопкой о колено, подравнивая, и серьезно взглянул на Артура:
– Ну что у тебя? Есть новости?
– Есть, – бодро отозвался Логов. – Как тебе такая? Сегодня кто-то пытался сжечь нас с Сашкой заживо.
Устремленные на него светлые глаза остекленели. «Не он», – повторил Артур. В школе Юрку никогда не задействовали в постановках и праздниках, потому что на сцене он становился деревянным: краснел, заикался, забывал слова. Разве мог в нем за эти годы развиться гениальный артист?
– Сжечь? – повторил он тихо. – Ты… Ты же не шутишь сейчас?
– Я вообще не люблю шутить о смерти. Насмотрелся, знаешь ли…
– Но… Но кто?!
– Я хотел спросить об этом у тебя. Это твоя семья.
Юрий резко откинулся назад, лицо его заострилось:
– Нет! Даже не думай. Никто из них.
– Твой брат. Твоя мать. Ну ладно Роксана… Бог с ней. Но остальные – это твоя семья. И я твой друг… Кто извне станет на нас охотиться.
Сухие тонкие губы изогнулись так ломко, что Артуру показалось – сейчас проступит кровь. Силясь что-то сказать, Юра дернул острым кадыком, но слова застряли в горле, сбились саднящим комом. Артур не торопил его: любому потребуется время, чтобы признать – твоя жизнь фальшивка. И лица, которые ты видишь изо дня в день и любишь, только маски. Красивые, улыбчивые, отвратительно прогнившие изнутри…
Чуть подавшись вперед, Артур держал его взглядом, чтобы не ускользнул момент, когда Юра готов будет произнести имя. Но тот резко поднялся, уронив бланки на малахитового цвета плитки, которыми был вымощен двор, поспешно присел и начал собирать их, не поднимая головы.
– Неужели ты все еще надеялся, что убийца – человек со стороны? – тихо спросил Артур.
На мгновенье Юрий замер, ссутулившись, острая шишка позвонка беззащитно выступила над горловиной черной футболки. Если б они не потеряли друг друга на столько лет, Артур, наверное, задохнулся бы от жалости, но сейчас он мог смотреть на Юру почти беспристрастно. И почти верить в его невиновность… Но он же сам учил Сашку не доверять никому, когда речь идет об убийстве.
Разве не убеждался он десятки раз, что при определенном стечении обстоятельств любой человек способен лишить другого жизни? В ярости, от страха, из ревности… Это все мотивы, которые были вполне понятны, но ни один из них не отменял самого факта умышленного убийства. Иногда Логов даже сострадал убийце, как тому мальчишке из Бибирева, зарезавшему отчима, который запинал его мать до смерти… Может, он и сам в таких обстоятельствах схватился бы за нож, кто знает? Жар крови затмевает разум. В ушах только вой ненависти, родившийся из последнего стона женщины, скончавшейся в жутких муках… В полной безнадежности – никто не поможет. Некому прийти на помощь, ведь сына в тот момент не оказалось дома. Парень вернулся, когда отчим продолжал пинать уже мертвое тело. И он-то с порога понял, что мать уже не вернуть, встретив ее остановившийся взгляд…
