Хейзел забилась, пытаясь вырваться из похожей на тиски хватки мужчины в цилиндре. Все скопившиеся у нее вопросы рванулись вверх, но с губ сорвался только один:
– Что вы творите?
Бичем прекратил вытирать перчатки.
– Что я творю? Милая моя, но разве это не очевидно?
Хейзел вырвала свой локоть из захвата мужчины в цилиндре, и Бичем поднял руку, давая понять своему приспешнику, чтобы держался в стороне.
– Вы… вы же похищаете людей. Вы крадете бедняков и проводите на них операции. Используете ваш эфириум, чтобы отнимать у них разные части. Конечности, органы, глаза.
– «Отнимаете» – слишком грубое слово, – возразил Бичем, слегка поморщившись. – Вы живете очень обособленно, мисс Синнетт, и я сомневаюсь, что вы имеете хоть малейшее представление о том, какие чудовищные вещи происходят в Старом городе среди по-настоящему нищих и обездоленных. Эти люди воры и преступники. Они теряют части тела, а зачастую – и жизнь, самым бессмысленным и жестоким образом каждый божий день. Этот воришка мог бы умереть от голода, чахотки или побоев и еще по сотне разных причин. Нож в пьяной драке мог бы лишить его глаза, к примеру, завтра, и никому не было бы ни малейшего дела. Я просто привношу порядок в этот хаос. Я придаю смысл их существованию.
– Вы – убийца, – выплюнула Хейзел.
– Возможно, – легко согласился доктор Бичем. – Но я также и дарю жизнь. Я спасаю жизни, используя тела тех, кого я убил. А вот бедность – убийца без оправданий, мисс Синнетт. Не я виновен в появлении бедняков, теснящихся по двадцать душ в комнате, в полной нищете, работающих по двадцать часов в день всего лишь за кусочек мяса. Разве это жизнь, если уж на то пошло?
Хейзел смотрела на светловолосого мальчика, у которого из раны на месте глаза рекой текла кровь. Она успела пропитать его волосы, но грудь все еще едва заметно поднималась и опускалась.
– Он же может умереть! Этот мальчик умирает, а вы готовы убить его из-за того, что барон захотел новый глаз.
Доктор Бичем тихо хмыкнул.
– Да, полагаю, в этом случае дело в тщеславии, не так ли? Богатым нужно все самое лучшее. Все началось с новых зубов – многие, если не все, хирурги могут поставить фальшивый зуб из чужого рта. Но только я способен на большее. А ведь практически все хотят большего. И они готовы платить. Но не все операции, которые я делаю, служат тщеславию, моя дорогая. Только в этом году я переместил – дайте-ка посчитаю – две печени, матку и легкое. И все это, чтобы продлить жизнь людей, занимающихся искусством, литературой, музыкой и наукой. Они были взяты у тех, кто обречен влачить жалкое, полное лишений существование. А теперь скажите мне, разве это плохо?
Хейзел не могла оторвать взгляд от истекающего кровью на столе мальчика, который дышал все реже.
– Пожалуйста! – закричала она. – Пожалуйста, он умирает!
Тень разочарования скользнула по лицу доктора Бичема, но он тут же скрыл ее под маской любезности. Щелкнул языком.
– Я так надеялся, что вы будете в состоянии оценить все значение происходящего здесь, мисс Синнетт. Правда. – В его голосе промелькнули гневные нотки. – Разве вы не видите, что я сделал? Разве не способны оценить это? – Он сунул палец в перчатке в окровавленную глазницу мальчика, что-то нажал и закрутил. – Нет, не думаю, что способны. Он, вероятно, будет жить, смею заметить. Если шок до сих пор не убил его, то уже и не убьет. На самом деле я считаю, что оказал ему услугу. Он попрошайничал на улицах, когда попался на глаза моему помощнику, а, насколько мне известно, попрошайки с увечьями вызывают у прохожих больше сострадания. Он, вероятно, поблагодарил бы меня, если бы смог. Человечество – это нечто намного большее, чем совокупность жалких личностей, а избранные способны на невероятные достижения. Как вы считаете, Бог скорбит, когда насекомые гибнут под камнями возводящихся человеком башен, соборов и университетов?
Хейзел покачала головой.
– Вы не Бог, – отрезала она.
Бичем рассмеялся.
– Если бы только вы знали, мисс Синнетт, чему я научился за свою жизнь. Что я проделывал с человеческим телом. Что еще я смогу сделать! Но нет… не буду забегать вперед.
– Что бы подумал ваш дедушка? Доктор Бичем в своем трактате писал о защите человечества, о служении… о том, чтобы быть средством улучшения жизни человека…
– Мой дед? Что бы он?.. О! Вот это сильно, весьма, весьма сильно. – И Бичем от души расхохотался. Затем утер слезы с глаз. – Эти слова были написаны дураком. Молодым дуралеем, не знавшим жизни. Клянусь вам, мисс Синнетт, я намного мудрее моего дедушки, написавшего эти слова так давно.
Хейзел нахмурила брови, но не успела ничего ответить, потому что их прервал стук в дверь за спиной Бичема.
– Еще один, – раздался приглушенный голос с той стороны.
– Входите, – велел Бичем.
Двое мужчин внесли носилки с лежащим на них телом, накрытым простыней. Мужчины выглядели странно: один короткий и лысый, другой с громадными моржовыми усами на пол-лица. Они казались ей знакомыми, но вспомнить, откуда, не удалось.
– А этого взяли прошлой ночью, когда он раскапывал могилы в Грейфрайер, – сказал тот, что с усами, при каждом слове демонстрируя отвратительно желтые зубы.
– Один. Похоже, мы его напугали до полусмерти.
Внутренности Хейзел скрутило узлом. Она шагнула вперед, но мужчина у нее за спиной обхватил ее мясистой рукой за шею, удерживая на месте.
– Ну нет, не вздумайте, мисси, – рыкнул он ей на ухо.
Доктор Бичем фыркнул.
– Положите барона на носилки, а тело на стол. Барон может прийти в себя и в комнате отдыха.
Двое мужчин, принесших носилки, кивнули и взялись за работу. Они поместили завернутое в простыню тело рядом с истекающим кровью мальчиком. Барона Уолфорда водрузили на носилки и вынесли из анатомического театра.
– Труп? – тихо спросила Хейзел.
– Пока нет, – коротко ответил Бичем. После того как двое с носилками закрыли за собой дверь, Бичем снял простыню со второго тела.
– Нет!
Хейзел рванулась прочь из рук удерживающего ее мужчины. Тот усилил хватку. Она наступила ему на ногу и попыталась ударить под дых, но он никак не отреагировал. А на столе, спокойный, словно погруженный в сон, лежал Джек.
– Нет! – крикнула Хейзел. – Пожалуйста, нет! Кто угодно, кроме него. Пожалуйста.
Доктор Бичем замер. На лице его промелькнул интерес.
– Вы знаете этого парня?
Хейзел задумалась о том, что ей стоит сказать.
– Я… – Тут ее голос дрогнул. Она покачала головой. – Пожалуйста, просто отпустите его.
– Мне любопытно, что у юной леди вашего положения может быть общего с воскрешателем. Начнем с того, как вы вообще познакомились. Ужасно любопытно, правда.
