Господи, как же мне жить-то теперь с ним?!
Исаев достал меня руками, но вместо ожидаемого натиска только придержал за плечи.
— Ну-ну, тише, милая, — произнёс Исаев тихо, успокаивающим голосом и я согласно кивнула, стараясь не плакать, — Давай всё сначала? — предложил мне и ждал ответа, честно глядя прямо в глаза.
Я же отвечать не торопилась. Сперва вытерла слёзы и отдышалась, но мысли путались я не могла ничего сообразить дельного. Как поступить.
— Давай, — согласилась, вжимаясь спиной в стену, не зная, какое у Исаева, это сначала.
Снова накинется на меня, как бык одуревший?
— Сама же сказала после свадьбы, — с укором заметил Исаев, — Думай теперь, как всё будет.
— Что как? — спросила, не понимая его последних слов и о чём думать.
Исаев тяжело вздохнул, словно устал от меня.
— Я про секс Ника. Я здоровый мужик, а ты долго от меня бегать собираешься?
— Я не собираюсь бегать! Но накидываться на меня словно животное не надо! — смело заявила, вздёрнув нос.
Надо же! Напугал меня до чёртиков и ещё права качает!
— Ох и характер, — расхохотался Исаев и потянул меня за руку на кровать, стоявшую рядом.
Сопротивляться у меня уже сил не было, и мы оба рухнули поперёк неё.
— Не бойся милая, — муж ребром ладони смахнул с моего лба волосы, выбившиеся из причёски, глядя прямо в глаза.
Без невероятных поцелуев одним лишь взглядом спокойных карих глаз завораживал и рядом с ним стало почти как утром с лошадями.
Безмятежно.
— Я не боюсь, — шепнула в ответ, понимая, что действительно почти не боюсь.
Даже дрожать перестала, и тело уже было нисколько не ватным. А может, это усталость так на меня влияла, вынуждая расслабиться и плыть по течению.
— Теперь вижу, что нет, — согласился Исаев, подтянув меня к себе так, что наши губы были в считаных сантиметрах.
В ожидании поцелуя неосознанно облизнула свои пересохшие губы солёные от слёз.
— Дурочка, — заявил Исаев, рассмеявшись и поцеловал меня наконец-то.
Хотела бы я ему ответить, что это он дурак и с поцелуев надо было начинать, а не накидываться на меня, как безумный, но было уже не до этого.
Туфли соскользнули с ног на пол, дыхание и сердце снова сбились, когда рукой Исаев опять потянул подол платья наверх. Только теперь было волнение, вперемежку с робким любопытством, а не страх и желание всё прекратить. Я всё скидывала на действие головокружительного поцелуя, когда внезапно губы мужа стали отдаляться. Пыталась вновь поймать их для поцелуя, но рукой Исаев подтянул меня за ногу, заставляя сесть на краю кровати.
— Как бы мне снять с тебя это платье? — спросил он, садясь рядом, — Через голову явно не получится, — оглядывая корсет, плотно обтягивающий мою талию.
— Там шнуровка и застёжка, — подсказала, смело поворачиваясь к мужу спиной.
Пока Исаев распускал ленту на корсете, я вытаскивала из причёски многочисленные шпильки, являющиеся теперь единственными источниками дискомфорта.
Не разворачивая меня снова к себе, муж, расправившись с завязками и застёжкой, осторожно спустил лямки платья с плеч. Мягко целуя в шею, заставил лечь на него, обнажая грудь и тут же накрывая её своими руками. Тело покрылось мурашками, я снова дрогнула от страха. Уже не такого, когда хотелось бежать куда подальше, а просто от неизвестности.
— Тихо милая, не бойся, — шептал Исаев, прижимаясь губами к шее.
— Не боюсь я, — спорила с ним, зажимая в руках шпильки и борясь с новой волной дрожи в теле.
— Смелая какая, — хмыкнул он, прикусив мочку уха, отчего по телу прокатилось горячее волнение, и я в мгновение покрылась не простыми мурашками, а гусиной кожей.
Тело становилось и тяжёлым и в то же время лёгким, словно парящим под потолком. А в некоторые моменты ощущения разливающегося жара под кожей, мне вовсе казалось, что это не со мной происходит. Придерживая за спину, Исаев уложил меня на многочисленные подушки и стянул платье.
— А можно свет погасить? — краснея, попросила мужа, когда он слез с кровати, чтобы раздеться.
— Можно.
Исаев улыбнулся лукаво и на ходу раздеваясь вернулся ко входу, где были все выключатели. Я воспользовалась этой заминкой и забралась под одеяло, так было совсем-совсем не стыдно и не страшно.
Совсем ничуточки.
Наш номер погрузился в темноту, только напрягая зрение, можно было разглядеть призрачные тени проходов и стен. Анатолия я практически не видела, только слышала, как он вернулся и смеялся, нащупав поверх меня одеяло.
— Жарко не будет? — спросил он, забираясь ко мне.
— Не знаю, нет у меня такого опы... — хотела съязвить, но рот мой был закрыт поцелуем.
Исаев долго целовал, с напором глядя тело пока у него было терпение, когда кончилось, он стянул с меня трусы и мои щёки вновь загорелись от стыда.
— Раздвинь ноги, — попросил он, отстраняясь и поднимаясь надо мной, скидывая одеяло.
А глаза, привыкшие к темноте, стали видеть гораздо больше, но даже так было лучше, чем было бы при свете.
— Зачем? — я неосознанно попыталась сесть, но Исаев за ногу подтянул меня к себе ближе и сам развёл мои ноги в стороны.
— Надо, — логично ответил муж, но что он собирался делать я не понимала, а поза моя бесстыжая ввергала меня в ступор.
Я во все глаза глядела в серую темноту, пытаясь разглядеть, что происходит. Видела, как Исаев за чем-то потянулся в сторону, что-то в темноте щёлкнуло.
— Это смазка, с ней поприятней будет, — предупредил он и между ног меня коснулись его пальцы.
Слово не мой стон разнёсся по номеру, когда Исаев начал растирать по чувствительному месту прохладную скользкую жидкость. Делал он это особенно тщательно и долго, задерживаясь в одной точке, от прикосновений к которой меня словно окатывало удовольствием. Я не могла найти себе места, металась по кровати, хваталась то за подушки, то пыталась зацепиться пальцами за туго натянутые простыни, и несколько раз пыталась свести ноги, чтобы прекратить это, но муж не позволял.
Я не понимала, что происходит и что задумал Исаев, но в итоге я не выдержала напряжения, меня охватила эйфория. Она прокатилась по телу от той точки, где были пальцы мужа и заставила дёргаться от необъяснимо сильной, но приятной дрожи. Исаев просунул руку мне под поясницу и притянул к себе резко и близко. Стало больно и горячо, я и не сразу поняла, что случилось. Что всё случилось, и муж, тяжело дыша, отстранившись лёг рядом, положив тяжёлую руку на ноющий живот.
— Больно? — спросил меня Исаев, бесконечно и нежно целуя в висок.
Больно было, но не настолько, чтобы говорить об этом, меня больше беспокоило другое. Было дико стыдно про это говорить, но молчать не понимая, что происходит было страшней.
