Два срезня ударили нукера в спину, швырнув на ратников, но не пробив прочного ламеллярного панциря. Впрочем, равновесие поганый потерял, а секунду спустя был сбит с ног стремительным уколом рогатины, ударившей в его горло! Татарин как раз немного опустил щит из-за толчка в спину… А я с удивлением понял, что поднявшийся наверх есть не монгол-тургауд, а одевший его доспехи воин мокши! И тут же забыл об этом: пока мы возились с одним поганым, в пролом успел нырнуть еще один бронированный чужак! А за спиной его показался и третий, все еще счастливо избегающий встречи с русской стрелой…
– Сходимся, давим их! Пока свои здесь, стрелять поостерегутся!
Дружинники по моей команде спешно делают шаг навстречу к врагам, второй… Из-за спин ратников вновь вылетает срезень и полосует бедро показавшего в проломе нукера с внутренней стороны! Тот падает на живот… В то время как его соратник с ревом бросается на воев, преградивших ему путь, при этом открыв нам спину! Свирепая атака мокши была принята на сцепленные щиты, и тут же сзади в панцирь ворога впилась рогатина! Впрочем, наслаивающиеся друг на друга броневые пластины выдержали укол копья, однако его инерции хватило, чтобы швырнуть поганого вперед, под размашистый удар чекана… А очередной выпад рогатины, нацеленный в лицо раненого в ногу татарина, упокоил и последнего прорвавшегося на площадку ворога! Поднимающегося же следом за ним поганого встретили стрелы с узкими гранеными наконечниками…
– Расходимся!
…Мы довольно успешно очищаем узкую площадку меж двумя группами ратников раз пять или шесть, не неся при этом потерь. Ибо каждый раз атаки врагов принимаются на стену щитов одного из отрядов, в то время как в спину противнику бьют вои второго. Один раз, правда, вновь поползшие вслед за мокшей гулямы попытались накопить силы у самой бреши. Но двух сумевших подняться наверх нукеров буквально вытолкнули в пролом копейными ударами! А все попытки вражеских лучников обстрелять нас, стоя на верхней перекладине лестницы, быстро пресекались уже нашими воями – четыре едва ли не залпом выпущенных срезня против одного и стена сцепленных щитов впереди как прикрытие русичам! Тут, как говорится, ваши не пляшут.
Но, увы, в пылу схватки мы позабыли – я уж точно! – еще об одной подстерегающей нас опасности…
Раздавшийся позади гул и чудовищный треск заставил меня испуганно обернуться назад – и тут же я инстинктивно шарахнулся вперед, увлекая за собой воев! На наших глазах двухскатная кровля лопнула под напором падающих на нее объятых пламенем бревен – рухнул выгоревший шатер надвратной башни! На нас рухнул, на нашу городень… Последним, что я увидел, была летящая прямо на меня толстая обструганная перекладина, наполовину охваченная огнем…
А после – тьма…
Глава 17
В сознание я прихожу от криков сражающихся и лязга металла. Сильно болит голова; потянувшись к ней, обнаруживаю, что шлема нет, а коснувшись темечка, ощущаю что-то липкое, влажное – кровь. Но вроде бы серьезных повреждений нет – шелом и защитил. Ощущаю также, что дышать очень тяжело, будто на грудь давит какая-то непомерная тяжесть, и когда зрение проясняется, я вижу тот самый брус, упавший на меня сверху. Слава Богу, что придавлен не горящей частью!
А вокруг меня идет схватка, и, увы, татар на стене уже очень много…
Упершись обеими руками в брус, скидываю его с себя и тем же привлекаю внимание только забравшегося на стену гуляма. Последний кидается ко мне и рубит сверху вниз саблей, надеясь добить лежащим… Ну уж дудки! Страх и ненависть к врагу, желающему меня убить, придают сил и скорости – я успеваю перекатиться и уйти из-под рухнувшей на настил сабли! Противник, яростно вскричав, делает шаг вслед за мной, воздев клинок для нового удара, и оказывается слишком близко ко мне!
Отчаянный прыжок в ноги нукера – и я врезаюсь в ворога всем весом, подхватив его под коленями и резко дернув на себя! Татарин падает, но тут же пытается ударить эфесом сабли мне в лицо. Удар я встречаю блоком предплечья и без всяких колебаний вгоняю кулак правой в горло гуляма, проломив тому гортань…
Поднимаюсь, подхватив выпущенный ворогом клинок – практически близнец моей собственной сабли. Вовремя! Ко мне бросается очередной противник, яростно скаля зубы и выкрикивая какие-то ругательства!
От просвистевшей в вершке от моей шеи наточенной стали я отклоняюсь, отшагнув назад, и рублю уже в ответ, сверху вниз. Но противник легко закрывается щитом и, навалившись на него, теснит меня к внутреннему парапету городни. Да не на того напал! Короткий подшаг левой – и, чуть сместившись вправо, я резкой подсечкой вышибаю левую же, опорную ногу противника, выставленную вперед! Гулям тяжело рухнул на спину, не успев среагировать или сгруппироваться, да и кто их учил падениям? А мгновение спустя острие трофейного клинка рассекло незащищенное горло противника…
Подхватив щит врага, деревянный, обшитый кожей, вогнутый и, что радует, с железным умбо-ном, я бросаюсь к сражающимся впереди. Благодаря тому, что мой павший противник потеснил меня к парапету, теснящие горстку уцелевших русичей татары не видят меня, и это дает мне серьезное преимущество!
Первым заваливается на спину нукер с разрубленными лихим ударом шейными позвонками – ох, как же противно скрежетнула по ним сталь… Второй погибает от укола в спину лишь слегка искривленной, более похожей на казачью шашку трофейной сабли! Но клинок входит в плоть противника слишком глубоко – не рассчитал я силы – и застревает в теле буквально рухнувшего назад ворога. Под весом убитого я невольно разжимаю пальцы, выпустив рукоять, и едва успеваю закрыться от секущего удара справа! Щит крепко тряхнуло, я отступаю назад, лихорадочно соображая, что можно сделать, но в этот миг кинувшийся на меня враг упал на живот, из спины его торчит оперенное древко стрелы.
Меняю уже третий клинок – в этот раз мне достается что-то вроде палаша с прямым лезвием односторонней заточки, скошенным острием и чуть изогнутой рукоятью. Подхватив трофей, быстро оглядываюсь, стараясь оценить ситуацию, благо, что именно сейчас атаковать меня никто не спешит… Итак, рухнувшая на город-ню верхушка башни снесла двухскатную кровлю примерно до середины секции и вдвое расширила брешь во внешней стенке. Под бревнами я разглядел тела еще трех дружинников – мертвых, или раненых, или оглушенных да не пришедших в себя… Таким образом, после обвала на нашем участке защитников осталось всего девять, и им пришлось отступить от бреши из-за плотного обстрела ворога, ища защиту под уцелевшей кровлей… А татары не дураки бросаться по одному едва ли не на десяток дружинников! Накопили силы, сцепив щиты и дождавшись, пока число поднявшихся по лестнице не сравняется с защитниками, и тогда уже ударили. Примерно тогда я и пришел в себя, сумев отвлечь на себя двух забравшихся на стену гулямов, а последующая атака и вовсе изменила баланс сил, сократив число нукеров на треть! Воспользовавшись этим, русичи тут же потеснили татар, обойдя их группу с левого фланга и успев перебить еще троих, пока оставшиеся поганые, сцепив щиты, не подались назад.
Но уже спешат на помощь им гулямы, успевшие подняться по лестнице! И что хуже того, рядом с ней за обломанные бревна расширившегося пролома прямо на моих глазах уцепились крючья второй…
