— Вы… — покраснел Ленге.
— Сами виноваты, — вдруг, непонятно к чему, высказался наёмник в адрес немца, глава наёмников Дмитриевича. — Так, Свинобой. Нам ОЧЕНЬ нужны некоторые детали. Не им, — ткнул он в немцев, коллективно изображающих обморочных пионерок, — а НАМ, — похлопал он себя по груди. — Так — возьмешься?
— Помочь — дело неплохое, Василий, — рассудительно ответил я. — И Георгий я, ну или Жора, — на что наёмник кивнул. — Вот только… Это риск, чертовски большой. И я не знаю, что вам нужно. Где это есть.
— И что тебе за это будет, — покивал Василий.
— И это — тоже, — честно признал я. — Я бы, может, и так помог. Но вот попрошу у тебя что-то — сразу цену назовёшь.
— Это — понятно. Но в целом — ты не против?
— Ждать августа, чтобы выслушать — не буду, — улыбнулся я, на что Василий кивнул.
А после чего перешли они к делу. Есть какой-то крупный заказ, о котором в деталях мне не рассказывали, а я и не спрашивал. Интересно, конечно, но так, не особо сильно. Но заказ этот “горит”, нужен к весне — хоть плачь. А немцы гильдейские за него взялись, жопы прикарманили… И обгадились. Оказалось, что ряд деталей на немецких складах нерабочие. И всё бы не беда, хоть и советские приборы: трансформаторы, генераторы полевые, в общем, не самые редкие, хоть и не самые распространенные механизмы. Правда, к хранению требовательные, о чём глупые немцы-перцы, похоже, забыли. А, скорее всего, с “орднунгом” свроим дурацким, и не знали. Там даже я, не профильный специалист, знаю: полупроводники незаизолированные (руки бы бракоделам из МинПрома оторвать, которые проекты с таким “решением” принимали, ну да там не то, что рук, а и пыли, скорее всего не осталось). То есть, при регламентных “двадцати градусах по цельсию и шестидесяти процентов относительной влажности” складского хранения — никаких проблем. Но такие условия только на складах Госрезерва, да и то не на каждом были.
А чуть выше влажность-температура (меньше — не страшно), так окисляются эти полупроводники к чертям. Нормальные мастера, да обычные техники-наладчики, об этом знали, снимали кожух, да изоляцией кремниевой гибкой заливали. Дел — на минуту, снять при нужде — полминуты. Потому и говорю, рукосуи в приёмной комиссии МинПрома: кремниевую изоляцию сэкономили, небось. Страшный дефицит в Союзе, пара копеек за центнер, откуда нам, бедным, кремний-то взять… Ну да ладно.
Судя по номенклатуре сломанных приборов, глупые немцы об этом известном моменте не знали, складировали, ну и когда принимали заказ — радостно думали, что у них и трансформаторы и генераторы в закромах, только ставь. А там давно половина схем — хлопья ржавчины окислившейся, да ещё и прочие детали тонких схем покарябавшие, к гадалке не ходи.
В общем-то всё это было бы не беда: склады Госрезерва и в разбомбленных городах остались, Сталедар — транспортный центр. Но — зима. И по реке никто не ходит, а так-то немцы бы нужное нашли. И всё это привело к выходу на связь с кооперативщиками, которые, все из себя разобиженные, что в Сталедаре им в заднюю часть скафандров не дуют, а вот на соответствующий болт посылают — отказали.
В этот момент немцы, заламывая лапки, пришли виниться и даже возвращать денюжку заказчиками, со штрафами. На что заказчик в лице наёмников, посылает немцев. И не только подальше: немцы так зазнались, что в контрактах своих “неустойку” или форс-мажор какой не включали. За что ещё и немалые жопы в контракты вчиняли. На что заказчик гильдии указал, и поставил перед фактом: исполнять контракт НАДО. Они в этом заинтересованы, а если немцы отказываются — не будет на Печоре такого захолустья, которое не узнает, что немцы (длинной список всякого разного, до половины я даже не додумался, хоть и не люблю этих единоличников) и нечестно дела ведут до кучи.
Немцы всей тяжестью положения прониклись, но руками развели: “Как?!” Заказчик им — давайте думать. И додумались они, ещё после первого нашего похода в Дутово (точнее — после успешного возвращения), нанять Жору-Свинобоя. Просто иных вариантов нет, никто в города зимой ни за какие жопы в округе не пойдёт, даже экспедиция городская по окрестным городам — только весной.
Кстати, вот непонятный момент: мы зимы ЖДАЛИ, чтоб по городам прошвырнутся, а народ зимы, как огня, боится. Причём каких-то внятных объяснений, с чего — нет. Традицию себе выдумали, дураки какие-то. А может, и была причина для неё, с войной, с роботами империалистов связанная, не знаю. Но внятной причины именно сейчас зимами в городах сидеть — нет, а все сидят.
А дальше в рассказах-пояснениях была очевидная лакуна, но и ежу понятно: немчура пожелала что-то выкружить и жопы не платить или платить поменьше. И, как явление оккупантов в мастерскую, так и хамство со “ждите до августа” — это у них такой дурацкий “подход”.
Чего они хотели — не знаю и ждать не хочу, честно говоря. Но рогом упрусь! Или ничего делать не будем, или пусть делают, что НАМ нужно!
— Общая ситуация зазнайства и глупости понятна, — озвучил я, на что немцы стали молчаливо возмущаться.
А чего обижаться, если правду сказал? Впрочем, раз они такие все из себя национально-этнические, может, у них обижаться на всё — национальная черта. Ну, пусть тогда обижаются, я не против.
— Что за приборы — я в курсе. И где, теоретически, достать — тоже. Вот только местопребывания складов Госрезерва я не знаю. И искать наугад желания у меня нет, — отрезал я.
— Местопребывание — известно, — озвучил наёмник, и даже обиженные национальной этничностью немцы закивали.
— И где?
— А вы берётесь? И что хотите?
— А где конкретно? — возмутился я. — Я врать не собираюсь, скажу — возьмусь, а вы меня за тысячу километров пошлёте!
— В округе. В пределах сотни километров.
— Это слишком расплывчато, — пояснил я. — Есть места, в которых мы уже были. И я туда просто не вернусь. Слишком опасно.
— А какие?
— Ну вы просто молодцы! — аж в ладоши хлопнул я. — Мне, куда нужно, не говорите, а соглашаться требуете. И ещё вам рассказывай, где был, что делал. Фигу вам, граждане, — продемонстрировал я соответствующую фигуру.
— Так мы не договоримся ни до чего, — вполне логично сделал вывод Василий. — Что вы хотите, Георгий?
— Гражданин Ланге знает, — потыкал я в немца пальцем. — И врал, что “до августа никак невозможно, хрен Верхазов!” — противным голоском спародировал я.
— Херр…
— Один хер! — отрезал я.
— Разгонники, башенные, средней мощности, — процедил Ланге.
— И много? — заинтересовался Василий.
— Две…
После чего Василий начал загиб. Есть капитанский, гвардейский, морской, а тут, очевидно, был наёмничий. Причём не малый, а Большой Наёмничий Загиб, с большой буквы. Пять минут Василий высказывал, что думает о немцах, не используя ни одного цензурного слова, кроме предлогов. Да и они, с учётом интонации, звучали очень нецензурно!
