Шаги и голоса стихли. Санек поерзал, усаживаясь. Стукнул. Ему показалось, что после удара возникло странное эхо. Земля дрогнула. Он глянул туда-сюда, сел ближе к маяку. Заплакала пролетающая над головой чайка.
Санек стукнул тише, но земля уже задрожала всерьез. И уже не слушаясь его посоха, стала отзываться на чьи-то чужие удары-шаги.
– Э! Ты чего? – Вставать Санек еще не решался, поэтому отползал, неловко отталкиваясь здоровой ногой. – Не подходи! – выставил он перед собой палку. Но бить было не по кому. Поэтому он вертелся, ища глазами цель. – Только сунься! А! Желание! – Он снова шарахнул посохом и забормотал: – Хочу, чтобы нога прошла и чтобы ты исчез и не появлялся! Все, уходи!
Он был огромен и страшен. Высоченная черная туша – за деревьями особенно не разглядеть, – она перекатывалась с ноги на ногу, раскачиваясь.
– Уходи! – заорал Санек, и туша исчезла. Только треск еще стоял в ветках. – Вот так… так… – Он пополз следом.
Племя выдры идти вместе с поэтами отказалось, отстало. Отправленный в разведку Никитос доложил, что девчонки идут, но выдерживают приличную дистанцию. Уже решено было перегнать лодку на другой берег и не дать им переправиться, когда оказалось, что лодки нет.
Ржавая посудина была вытащена на песок на той стороне реки.
– Увижу Олега, все уши оборву, – пообещала Катя.
Противоположный берег был пустынен. Далеко-далеко виднелся Гажий Нос. Очень далеко. А вокруг никого. Грозная струга «Черная Жемчужина» стояла у мостков. Домик, где жил Антон, тих и безлюден. Возникла идея позвать паука Тараса, чтобы он со своей семьей подогнал спасительный челн к берегу. Но обошлись без семейного бизнеса. Речку переплыл Дима. Долго перегонял лодку – работая одним веслом, он постоянно закручивал ее на месте. Течение лениво тащило лодку к озеру. Дожидаясь переправы, народ затих. Комментировать боялись.
– Вот, – прошептала Катя, наблюдая, как Дима борется с течением, – а вы на него наговариваете! Ученый человек!
Лодка в этот момент вильнула, норовя уйти на открытую воду озера. Появившийся из ниоткуда Макс с грустью смотрел на перевозчика.
Лагерь замер, застыл. Олега не наблюдалось. Зато около костра стояли наполненные водой чистые котелки. И были собраны дрова. На них лежала Шкода и жмурилась на горизонт.
Катя с девочками тут же принялась готовить. Дима по-капитански бродил по берегу, посматривая на небо.
– Есть несколько версий появления таких рисунков, – менторским тоном начал свой рассказ Шаев. Чтобы его слышали оба враждующих племени, пришлось сесть между двух костров. – Одна – эстетическая. Летом, во время хорошей охоты, когда дичи и еды много, люди в свободное время могли занять себя подобного рода деятельностью. Рисовать углем? На чем? На земле? На камнях? Первый же дождь – и все смоет. А выдалбливать на камнях очень удобно. Этим же объясняется, почему рисунки у воды – они сделаны летом. Зимой, когда холодно и голодно, желания творить ни у кого не возникало.
– Ну да! Это каким же надо быть гигантом! Подолби тут.
– Еще одна версия, – с нажимом продолжил Дима, перекрывая комментарии племени рыб, – шаманство. Такими рисунками колдуны призывали рыбу и дичь.
– А чего ее призывать? Она каждый год бывает! – подал голос Никитос.
Не хотел Дима ему отвечать. Уже и лицо сделал, как бы говоря: «Ну нельзя же быть таким глупым», но тут же сломался, не выдержал:
– Это когда ты знаешь, что за сельдью идут косяки хищной семги, а за ними летят чайки. Увидев чаек, ты понимаешь, что вскоре появится и семга. Но тогда-то закономерности не видели. Думали, что это духи специально гнали рыбу к селению, чтобы накормить его. Так же и с лебедями. Они прилетали по зову духов.
– Это очень похоже на письмо! – встрял в разговор Миша. – Они могли обозначать, что здесь есть рыба, птица. Сколько птицы набили, столько и нарисовали. А еще здесь есть ящерицы, налимы и есть некий дух, который всех охраняет.
– Ты опять за свое?
– Нет, правда! Ведь петроглифы есть и здесь, и чуть дальше, в устье реки Водла, где полуостров Шальский. Здесь лебедей больше, там оленей. Значит, здесь вода раньше открывается ото льда, сюда лебеди прилетают. А там оленьи тропы, там охота основная.
– Версия Линевского?
– Это логично. А еще – скорее всего, это не бес, а бесиха. Раньше были сильны женские божества. Значит, слушались главных колдуний. В «Калевале» это Лоухи. Была еще у саамов злая правительница мира мертвых Туонела
[7]. Она же Манала. Маналой еще подземный мир называли, там река текла. Железная река из ножей и мечей.
– Какие мечи в неолите? – поморщился Дима.
– Правда, Миша! Ты бы лучше помолчал, – посоветовала Катя.
– Так легенду потом сочинили! И в ней отразили, как женские божества проигрывают бой мужским. Их потом уже всех отправили в мир мертвых править, а мужские – в верхний мир. Верховными богами сделали.
Миша обвел взглядом сидящих у разных костров. Девчонки были в поникших венках. Дима так и сидел с охряными полосами на лице, хмурился. Катя встревоженно смотрела на него, ждала, что скажет.
– Так их! – обрадовался Никитос. – Пускай не задаются. Мужики тут главные.
И бусы из кусочков березы у него на груди качнулись.
Они все успели нанизать себе, по указанию шамана, такие бусы – у кого из березы, у кого из осины, у кого из рябины. Даже Игорь сидел с бусами. Он не побоялся сделать из ели. Миша привязал к своим бусам по кусочку от каждого дерева. На голое тело такое ожерелье кололо.
– Олени, лебеди – это все мужские знаки, – говорил он, невольно трогая непривычное украшение. – Знак мужской охоты. А бесиха… она… она как бы граница миров. Встречает лодки с душами умерших.
– Почему бесиха? – прошептала Аня.
– Поза у нее такая. Как будто она… рожает.
– Поручик! – вскочила Катя.
– Ну, знаешь! – завопил Дима, проводя пятерней по лицу. Боевая раскраска его поплыла.
– Прекрати! – зло прошипела Катя. – Что за бред ты несешь!
– Иди отсюда! Иди! – замахали руками девчонки.
Миша поднялся и, неуклюже переступая через ноги, пошел к воде. Ему казалось, что он почти понял рисунки. Понял, почему все ругаются друг с другом. Это из-за старинной вражды, из-за вечного спора беса с бесихой.
– А вы заметили – люди сюда не идут? – спросил он через плечо. – Петроглифы – популярное место, а никого. И в лагерях как будто люди исчезли. Мы шли – около палаток пусто. Куда делись?
