– Вот! Я же говорил! – гнулся вперед от ярости Дима. – Ничего! Я все организую. Завтра утром на лодке мы доедем до петроглифов, а пока… пока… – Он беспомощно оглянулся. – Пока идем обратно.
– Километр туда, километр сюда – топает к мишке живая еда.
– Прекрати!
Катя схватила Никитоса за локоть так, что он поморщился.
– Ты уже перегибаешь.
– Это не я перегибаю. – Смутить Никитоса было сложно. – Это вы тут все головой поехали.
– Что?! – Катя побледнела. – Либо ты меня слушаешься, либо вообще из лагеря никуда не пойдешь.
– Щаз! Бегу и падаю!
Никитос освободился и быстро зашагал, обгоняя стайку оранжевых.
– Никита! Никита!
Не оглянулся. Дима смотрел со злорадством.
Уже не соблюдая порядка, все пошли обратно. Дождь еще немного пополоскал согнутые спины и прекратился. Смешки и разговоры затихли. Маша теперь крепко держалась за Леночку, она расстроенно шмыгала носом. Леночка не отрывала глаз от тропинки.
– Смотрите! Шкода! – Аня нырнула в кусты, продралась под елками. Дорожку перебежала грязно-белая кошка.
– Куда с тропы? Змеи!
– Эк! Кака хобяка!
Кошка стрельнула в их сторону разномастными глазами и прыснула вдоль дорожки.
– Шкода! – звала Аня.
– Вернись! – Дима топнул ногой. – Никому ни с места!
– Дима! Дима! – закричала Аня. Было в ее голосе что-то трагическое.
– Вот! – потряс пальцем Шаев. – А я говорил.
– Бесов Нос!
Дима перестал изображать из себя памятник укоризны и пошел на зов.
Перед ними была табличка. «Мыс Бесов Нос. Государственный природный заказник «Муромский». Охранная зона петроглифов. Стоянка туристов запрещена».
– Ты гляди, нашелся, – присвистнул Володя.
– Это как это? – суетился Никитос. – Это что это?
– Так бывает: временное помутнение сознания, забывчивость. В конце концов, и специалисты могут ошибаться, – бубнил Санек. – Бабские галлюцинации опять же.
– У человека случился провал, мозг ему медведь покусал. Так, да?
Невероятно довольная Аня сидела под стендом и гладила кошку. Шкода вырывалась, но Аня подтаскивала ее к себе. Зверь жал уши, терпел.
– Вот это поводил… – прошептал Миша.
– Шаев-то? – усмехнулся Санек. – Да! Он такой!
– Бес. Это его работа. Не пускает нас, маракуша.
– Скорее уж бесиха. Если в юбке.
Миша наградил Олега тяжелым взглядом:
– Бес не пускал. А бесиха обратно возвращала.
– Хватит нас пугать! – взвизгнула Соня. – Я после такого вообще сюда не приду!
– Ну-ну, – откликнулся Шаев. – Сейчас увидите петроглифы и уходить не захотите.
Берег был потрясающий. Красноватые камни полого уходили в воду. Изрезанные, расколотые, изрытые морщинами, словно великан густо замесил тесто и шмякнул его потом около воды. Глубокие трещины прорезали скальную породу, рождая резкие грани сколов и оползней. Озеро старательно источило острые углы, выровняло, где смогло. Волна лениво перекатывала через камни, лизала их, отступала. Камень – холодный, равнодушный – отражал золотистые отливы солнца. Несколько десятков метров голые камни тянулись вверх, где они наконец затягивались зелеными обоями мха. На границе зализанных позеленевших камней торчало дерево. Засохшее и корявое, оно настойчиво стояло тут, словно ожидало времени, когда можно будет расцвести и прогнать небесную хмарь.
– Круто! – Аня улыбалась. Она одна среди их разношерстной компании была счастлива. – Это наверняка какой-нибудь символ. Раньше местные жители поклонялись медведю и лебедю. Лебедю – потому что он соединял мир живых с миром мертвых. Животное, но с длинной змеиной шеей. И шипит как змея. Змея – мир мертвых, животное – мир живых. Все это соединилось в лебеде. Отсюда в сказках появляется Царевна Лебедь. Ну и все эти гуси-лебеди, которые помогают Бабе-яге… А еще думали, что в лебедя и медведя вселялись духи. И именно духи указывали охотникам, какое животное убивать. Поэтому охота всегда была мистической. На ней устанавливалась связь с духами.
Экологи с поэтами стояли, одинаково выпучив глаза от удивления. Убедившись, что ее выслушали, Аня еще больше заулыбалась.
– Может, она просто чокнутая? – прошептал Олег. – Вон и с тропинки сошла…
– Да все они тут не совсем, – буркнул Никитос. – Любовь к собакам, все дела. Клещи переносят заразу с животных на людей.
Он решил не усугублять ситуацию новым стихом.
Долго лезли через валежник, потому что Дима категорически настаивал на том, чтобы идти берегом. Берег был каменист, скользюч и неприступен. А еще он зарос черникой. На ее поедании все и застопорились. Судя по визгу, кто-то из девчонок сполз в воду. Парни не отвлекались от добывания еды.
– Мы, эти… черведы. – Санек улыбнулся черными зубами. Губы, щеки, пальцы и даже лоб – все было в ягодных пятнах.
Никитос чернозубо сиял. Миша раздавил между пальцами крупную ягоду, сок выплеснулся на ладонь:
– Плохое тут место.
Утопив вслед за Олей Санька – тот пытался вытащить сползающую к воде Соню, она схватилась за протянутую руку, и спасатель, пролетев мимо спасаемой, оказался в озере, – Дима приказал лезть наверх. Из леса выступил маяк. Никитос присвистнул и промолчал.
Маяк сохранил белоснежность стен. Выломанные внизу доски открывали нутро гиганта. Объеденные ветром и водой балки держали прочный каркас. Конический маяк имел нижнюю «юбочку» с сильными прорехами, над ним нависал узкий козырек, выше шел второй этаж с облезшей краской на боках. Все это венчала небольшая круглая площадка с местом для лампы. Его прикрывала железная красная шапочка.
– И как мы могли мимо него пройти? – прошептал Санек. Даже его впечатлил вид гибнущей громадины.
– Бес, – буркнул Миша. – Из-за него мы сразу не смогли сюда попасть. Он же девчонок пугал. Это еще ладно. Вот как убивать начнет…
– Да иди ты!
Санек забрался на каменное основание маяка, прошел внутрь, держась за балки.
– Говорят, что здесь стропила
Оторвало из-за Билла, – выдал Никитос.
– Кто не хочет меня слушать, остается! – крикнул Дима, спускаясь к берегу по широкой тропе к красным камням, омываемым ленивой водой. Они поблескивали в тусклом дождевом свете. На нижних сидел Игорь и задумчиво смотрел вдаль. Дима принялся его ругать. Ветер уносил слова в Онегу.
Под ногами была очень интересная земля. Почва местами цеплялась за холодный гранит, въедалась в него тоненькими корнями травы и мха. Елки были негустые, прореженные постоянными ветрами. То тут, то там из-под земли выступал камень. Аня бухнулась на него, припечатавшись ладонями.
