Родители Лукаса обмениваются многозначительным взглядом. Не злым, но… любопытным? Обеспокоенным? Мой пульс учащается.
– Эммелина, – осторожно говорит Миранда, – ты… ты, случайно, не выходила ночью на улицу?
Я замираю с куском во рту.
– Не говори им ничего. Сделай вид, что ничего не понимаешь. Они не должны узнать про ритуал.
Я уверена, что выдала себя лицом, но всё-таки морщу лоб:
– Нет. Зачем?
Я проглатываю печенье, и его маслянистый вкус застаивается у меня во рту.
Снова неуверенный обмен взглядами.
– Они что-то подозревают, – шепчет Дара. – Скажи им, что ты лунатик. Если кто-то тебя видел, это отличное объяснение.
Я опускаю взгляд в тарелку – я просто не в состоянии смотреть им в глаза.
– По крайней мере я ничего такого не помню. Иногда мне говорили, что я хожу во сне.
Они сразу же расслабляются, а Миранда даже издаёт низкий смешок:
– А, ну это всё объясняет. Раннее утро – а ты выглядишь такой бледной и уставшей. Видимо, ночью ты ходила в какое-то очень грязное место. Когда я проснулась, весь кухонный пол был в грязи, а следы вели прямо в твою комнату.
Я лихорадочно соображаю, удивлённо глядя на пол. Теперь он кристально чистый, и я не вижу никаких следов в коридоре.
Миранда похлопывает меня по руке:
– Не волнуйся, я уже всё убрала.
– Я тоже помогал, – говорит Лукас. – Как думаешь, куда ты ходила?
Я прилагаю все усилия, чтобы ничем не выдать себя, но затаённый страх пригвождает меня к стулу.
– Ох, я не знаю. Если здесь была грязь, то, наверное, я ходила к реке.
Альфред резко вскидывает голову, на его лице читается тревога:
– Ты часто ходишь во сне?
Я качаю головой, не желая ещё сильнее усугубить ситуацию:
– Нет. Простите. Похоже, вчера ночью, после всего, что случилось на рынке, я переволновалась сильнее, чем думала.
– Ты уверена? Мы можем принять меры, например поставить ещё замки́ на двери. Можно повесить колокольчики – тогда ты скорее всего проснёшься до того, как выйдешь на улицу.
Узел у меня внутри затягивается туже:
– Нет, пожалуйста, не утруждайтесь. Я уверена, что это было в первый и последний раз. – Когда я выскальзываю наружу по ночам, меньше всего мне хочется задевать связку колокольчиков.
Кажется, такой ответ не вполне устраивает Альфреда, но Миранда подкладывает ему ещё яичницы, и он отвлекается.
Я гоняю еду по тарелке, аппетит слабеет. Я столько времени выслушивала Дару и её подозрения, что мне просто трудно представить, будто Лукас и его родители поверили моей лжи. Они такие доверчивые и открытые, так не похожи на тех людей, к которым я привыкла. Они живут на свету – в то время как я всегда знала только тени.
Теперь мне придётся быть ещё более скрытной и осторожной, чтобы не лишиться их доверия.
Глава пятнадцатая
После двух последних встреч с гвардейцами Альфред и Миранда наказали нам держаться рядом с ними и не выходить в поле, где я впервые увидела Лукаса. Они даже не разрешают нам носить воду в одиночку. Лукас уверяет меня, что это временно, что иногда на родителей нападает такое настроение, но я не могу прогнать гнетущее чувство вины – ведь гвардейцы здесь из-за меня. Подозрения Дары о тайных мотивах Альфреда и Миранды почти достигли точки кипения, и я ловлю себя на том, что всё чаще и чаще отмахиваюсь от её замечаний. В эти дни намного легче быть с Лукасом и его светом, чем с Дарой и её мрачными планами.
После того как мы с Лукасом выполняем свои обязанности по дому, нам разрешают пойти поиграть на задний двор. Мы оба жаждем поупражняться в нашей магии.
Мы выбегаем на двор, деревья окружают нас плотной стеной, качаясь на ветру. Лукас не медлит: он сразу поёт свой свет и начинает придавать ему форму. Когда он поёт, его руки движутся синхронно с лучами, меняя их направление и заставляя танцевать по двору, искрами рассыпаясь по траве. Я в это время подзываю тени и плету из них конструкцию, напоминающую беседку у нас в поместье. Я сажусь на теневые качели и болтаю ногами, наблюдая за фейерверками Лукаса.
Он замирает на месте и смотрит на меня с открытым ртом.
– Как ты это делаешь? – спрашивает Лукас, у него на лице написан живейший интерес.
Я краснею, удивлённая его вопросом:
– Ты о чём?
– Как ты плетёшь из теней что-то осязаемое, вроде этих качелей?
– Хочешь сказать, ты не можешь так же делать со светом?
Я раньше никогда не думала, что владею каким-то исключительным навыком. Но пока я была заперта в особняке, где мне почти нечем было себя занять, думаю, у меня было намного больше времени для магической практики, чем у более одарённых людей.
– Нет, – говорит он, восхищённо прохаживаясь по теневой беседке. – Это потрясающе!
Лукас тычет пальцем в тень, и его рука отскакивает.
Теперь мой черёд удивляться:
– Ты тоже можешь их касаться?!
Всё это время, пока я плела всякие штуки из теней, я и не подозревала, что кто-то когда-то их касался. Я была уверена, что так могу делать только я.
Лукас смеётся:
– Похоже, да.
– Наверное, это получается только у особенных людей – таких, как мы, – восторженно говорю я.
– Ты покажешь мне, как это делать с моим светом? – просит Лукас. – Пожалуйста.
– Ему обязательно знать все твои секреты? – хнычет Дара. – А потом, представь себе, ты расскажешь ему обо мне, и он, как все в поместье, решит, что ты сумасшедшая.
Крошечный червячок сомнения вползает мне в мозг, но я давлю его. Помочь Лукасу с магией – это совсем не то же самое, что рассказать ему о Даре. Боюсь, она начинает ревновать, когда я провожу время с другими людьми, но с этим уж ничего не поделаешь. Я живу в их доме, и днём здесь трудно остаться одной. И к тому же мне нравится проводить время с Лукасом, и я не позволю Даре омрачить это счастье.
– Я точно могу попытаться, – говорю я, улыбаясь Лукасу в ответ.
Он встаёт передо мной, его глаза блестят от нетерпения:
– Хорошо, с чего начнём?
И в самом деле: как у меня получается делать тени такими плотными, что они выдерживают мой вес? Я взмахиваю рукой – и теневая беседка испаряется, но я держу тени рядом, чтобы снова призвать.
– Давай посмотрим…
Я сплетаю тени во что-то простое – в длинную верёвку – и отмечаю, что подсознательно представляю, как она становится плотной. Я так долго делала это не задумываясь, что этот навык стал моей второй натурой.
