Зойка зло рассмеялась.
– Хочешь, чтобы я признание сделала? Я не дура! Может, на тебе на самом деле микрофон!
– А может, на тебе?
– Ладно, признания ты от меня не добьешься. И вообще, кто сказал, что это то же самое колье? Может, просто похожее?
– То самое! Там красный камень сбоку немного поцарапан. Давай посмотрим, в каком состоянии камень в твоем.
Зойка дважды стукнула по перегородке из темного стекла, и автомобиль затормозил.
Раскрыв дверь, Зойка заявила:
– Иди прочь! Никакого признания не будет. Ты сама сказала, что мы под собой город держим. Так что даю тебе двенадцать часов, чтоб свалить отсюда. Иначе придется очень и очень несладко!
– Это угроза?
Зойка хихикнула:
– Это реальность, негритоска, которую тебе не изменить. Ну, катись к черту!
– Гм, то есть на общественный прием к твоему папе-прокурору?
Когда лимузин, обдав ее едким облаком выхлопных газов, укатил прочь, Анжела включила смартфон.
Никаких микрофонов на ней в самом деле не было.
Однако два – новейшие разработки одного азиатского стартапа, крайне чувствительные и с большим радиусом охвата – находились теперь в салоне лимузина Зойки: один она прицепила на дно сумочки, другой под сиденье.
Пока мило болтала с мэршей.
Открыв специальное приложение, Анжела заметила, запись того, что говорится в лимузине, уже идет. Через наушники до нее донесся визгливый голос Зойки:
– Папа, она все знает! И ко мне приходила, угрожала!
Послышался глухой голос папаши-прокурора:
– Что она знает?
– Все! И что ты ограбление ее мамаши тогда организовал, и что этого парня с дедом мой благоверный, пусть ему и всем его любовницам будет пусто, по твоему приказу кокнул, хату их подпалив…
Анжела закрыла глаза – ну да, чтобы послушать, не требуется быть рядом.
К тому времени когда она вернулась в гостиницу, Зойка, позвонившая по телефону из салона лимузина сначала отцу, а потом и мужу, наговорила много чего занятного.
Очень много…
Дочка уже спала, а Женя копошилась в своем мобильном.
– Мы теперь лучшие подруги! – доложила Женя. – У вас классная дочь!
Анжела ответила:
– Мы вполне можем на ты. Кстати, у вас есть в городе оппозиция или независимые журналисты?
Женя хмыкнула:
– Были, но все сошли на нет. Единственный, кто еще как-то держится, хотя и в подполье, это главный редактор одного из изданий, которое не так давно тоже закрыли. У него свой интернет-ресурс.
– С ним можно завтра встретиться?
Женя улыбнулась:
– А зачем откладывать, если можно сегодня? Я могу договориться, ты с ним встретишься, а я с Нинкой посижу. Дело в том, что это мой двоюродный брат…
Двоюродный брат Жени, в отличие от сестры, волосы в яркие цвета не красил и пирсингом не увлекался, однако все же был похож на сестру.
Они встретились в том самом кафе на набережной, где она когда-то бывала с Валькой – и откуда они через черный ход убегали от гопников.
И хоть снаружи оно практически не изменилось, внутри все было совершенно иначе.
Двоюродный брат Жени, тоже Женя, торопливо поглощая поздний ужин, говорил:
– Эта семейка тут все держит, и уже сколько лет. Вот прокурор дочку мэром сделал, а зятя в губернаторы метит. А там уже и внучата подрастают, им всем тоже нужны хлебные места.
– И это никого не занимает?
Женя ответил:
– В вертикаль они встроены плотно, нужный процент тому, кому надо, заносят вовремя. Недоброжелатели у них есть, но они против них не идут, так как шансов нет. Ага, вот и моя правая рука, которая всем в интернете заправляет…
Он приветствовал молодого мужчину с короткими, правда, уже седеющими, волосами в стильном черном пальто, который молча уселся за их столик. Мужчина так внимательно смотрел на Анжелу, что та смутилась.
– Мы знакомы?
Тот, кивнув, ответил:
– Вообще-то да!
Она никак не могла вспомнить, кто он. И тут собеседник, вдруг присев на корточки, сплюнул на пол и несколько гнусаво произнес:
– Ну чё, в натуре, значит, корешу твоему помочь нациков прищучить?
И Анжела поняла: ну конечно, это же Валька – Валька номер два, ее краткосрочное знакомство, главгопник из соседнего двора.
Но как же разительно он изменился!
– Но ты… Ты совсем другой человек! – выдохнула она, и Валька ответил:
– Да, пока в колонии сидел, многое понял и о многом подумал, а выйдя за ум взялся…
Так и есть: она уехала в Москву, удочеренная мамой Ниной, а Валька номер два загремел по воле Зойкиного отца в колонию для несовершеннолетних.
Анжеле стало ужасно стыдно – о Вальке номер два она все эти годы думала меньше всего.
– Таким ты нравишься мне больше, – добавила Анжела, и Валька заметил:
– Мне это многие говорят. Впрочем, говорили, так как того, старого, уже не помнят. А ты сделала крутую карьеру!
– Ты тоже.
– Ерунда. Ты – фотограф с мировым именем, а я так, провинциальный айтишник, который на досуге помогает в борьбе с местными коррупционерами.
Положив на стол свой мобильный, Анжела сказала:
– У меня есть кое-что на прокурора и его дочку…
Женька заявил:
– Да у нас у самих горы всего, но это никого абсолютно не интересует! Народ не возмущаться будет, а скорее завидовать – вот ведь верткие люди, смогли себе и своим жизнь в шоколаде устроить!
Протягивая один наушник ему, а другой Вальке, Анжела сказала:
– Это, думаю, может заинтересовать.
Из самого дорогого номера лучшего отеля в городе они съехали рано утром – вернувшись к рассвету, Анжела застала обеих девиц, и маленькую, и большую, спящими.
Не стоило недооценивать угрозы Зойки – она наверняка предпримет усилия, чтобы уничтожить внезапно возникшую на ее пути опасность.
Ну или ее папаша.
– Солнышко, нам пора, – сказала Анжела, беря сонную дочку на руки.
– Мамочка, мы куда? – спросила та, протирая глазки, а Женя, зевнув, поинтересовалась:
– В самом деле, куда в такую рань?
Они переехали на дачу к Вальке – небольшую, но уютную, где многое, как оказалось, он сделал своими руками.
Вот вам и главгопник.
А потом был «военный совет», и решали, что делать с записями разговоров Зойки с папашей, мужем, референтом Виталиком (спала, как выяснилось, она все же не с ним, а с шофером), а также ее заместителем, который, помимо социалки, судя по всему, был ответственен за физическую расправу с неугодными.
