Анжела, потрепав миллиардера по пухлой щечке, заявила, что исполнять его заказ не намерена и, игнорируя его вопли и угрозы засудить ее на многие миллионы, под благосклонным взглядом улыбающейся супруги Грампа удалилась прочь.
Да, если владелец острова – Грамп, то ничего хорошего не жди – такой и умирающего в лодке может самолично ногой отпихнуть обратно в океан.
Значит, придется отпихнуть самого Делберта и экспроприировать его самолет для срочной доставки ужаленного медузой на материк.
Когда они подошли к причалу частного острова, напоминавшего внешне рай в представлении поклонников креационизма (пальмы, бесконечный пляж, бирюзовый океан), к ним уже спешил облаченный в черную (несмотря на жару) униформу человек из обслуги.
Начальник экспедиции, быстро объяснив ситуацию, потребовал оказать им помощь. Впрочем, к тому времени к пирсу направлялся элегантный мужчина во всем белом, породистое лицо и улыбка которого показались Анжеле смутно знакомыми.
Ну да, как оказалось, это был Джерри Уайтсток, овеянный легендами мультимиллионер, занимавшийся рискованными биржевыми сделками и являвшийся для многих своего рода бизнес-гуру. Кажется, и на своих книгах, поясняющих, как сколотить ни на чем состояние, он сам сколотил весьма солидное состояние – в придачу к своим многим миллионам, заработанным на бирже.
Все вместе и позволило ему стать владельцем личного острова у побережья Флориды, на котором они сейчас и находились.
С самим Уайтстоком Анжела знакома не была, однако делала когда-то, еще в те времена, когда Стивен был жив, серию гламурных фото для могущественной кураторши из Метрополитен-музея, говорливой француженки, о которой шептались, что она – любовница того самого Джерри Уайтстока.
Мультимиллионер, который в личном общении был крайне предупредителен и ничуть не заносчив, не стал канителиться и заявил, что самолично сядет за штурвал гидросамолета и доставит пострадавшего в клинику на материк.
Уже десять минут спустя гидросамолет, разбежавшись по глади океана, поднялся в воздух, унося с собой жертву медузы и начальника экспедиции.
Анжела же, которую Джерри Уайтсток узнал, хотя знакомы они не были, осталась: хозяин острова настоятельно попросил ее дождаться его возвращения и строго-настрого приказал слуге исполнять все прихоти столь известной гостьи.
Еще бы, как упомянул мультимиллионер, он с детства читал «Дискавери», выписывал его и сейчас и был поклонником работ Анжелы.
Так как пренебрегать желаниями спасителя было негоже, Анжела отправилась вслед за слугой на остров, где ее провели в выстроенный в замысловатом, соответствовавшем антуражу острова, стиле особняк.
Там ее встретила уже знакомая ей кураторша Метрополитен-музея. Ну да, прическа другая. Но все те же резкие жесты, те же звенящие золотые браслеты-обручи на тонких руках. Как же ее звали…
– Мадлен! – напомнила та, целуя Анжелу в щеку на правах старой знакомой, которой, конечно же, не была.
Но Анжела знала: ее, известного фотографа, в мире богатых и знаменитых считали за свою.
Хотя к этому миру она уже давно не принадлежала и вряд ли вообще когда-то была его частью.
– Хотите что-то выпить или, быть может, перекусить? – щебетала француженка, говорившая по-английски бегло, но с явным акцентом.
Может, специально культивировала, чтобы подчеркнуть свое происхождение? Потому что от своего собственного Анжеле за эти годы удалось избавиться.
А ведь когда-то она ненавидела в школе английский! Только сколько в ее жизни было этих самых школ, когда она с мамой кочевала по стране. С мамой и Никиткой.
Отчего она вспомнила эти давние истории, сидя на плетеном кресле, что стояло на гигантской террасе выстроенного явно талантливым архитектором дома мультимиллионера Джерри Уайтстока на острове вблизи побережья Флориды?
Видимо, надо было занять чем-то мозг, потому что слушать нескончаемую болтовню Мадлен, позвякивающую золотыми браслетами, было решительно невозможно.
Если бы не прохладный безалкогольный коктейль, то ее мозг от этого потока слов просто вскипел бы.
– О, Джерри такой душка! Несмотря на то что у нас гость, причем важный, я бы сказала, очень важный, он всегда готов помочь тем, кому требуется помощь. А этому несчастному ведь она требуется, не так ли? Нет, я не купаюсь в океане, вы меня туда и на аркане не затащите! Джерри надо мной смеется и плавает там два раза в день, на рассвете и перед закатом, а я окунаюсь только в бассейн. У нас тут ведь даже два бассейна, хотите покажу? Ах, медузы! В океане ведь и акулы водятся. Вот вы слышали, что на днях было нападение акулы там, на побережье? Со смертельным исходом! Поэтому я и говорю Джерри, что…
Тут на террасу вышел человек, которого Анжела в своей жизни уже видела. И который пытался к ней приставать.
И это был вовсе не скандальный миллиардер с политическими амбициями Делберт Грамп.
Она едва не подавилась коктейлем, узрев его королевское высочество, герцога Кларенса.
Любимого сына британской королевы.
С момента их последней (как, впрочем, и первой!) встречи он погрузнел и сделался еще более краснолиц – этому явно способствовало виски, бокал с которым дядя Кларенс как раз опрокидывал в себя.
– Вот и наш гость! Разрешите представить, его королевское высочество…
Дядя Кларенс отмахнулся рукой с зажатой в ней пустым бокалом.
– Ах, я тут на отдыхе от всей этой королевской мишуры. Мне может кто-то налить еще? Я же в отпуске!
Мадлен самолично набулькала ему в бокал виски, и дядя Кларенс с удовольствием снова отправил к себе в желудок сразу половину содержимого.
Подойдя к Анжеле уже несколько нетвердой походкой, он, икнув, произнес:
– Отличная попа, моя сладкая!
Ну да, он наградил ее той же фразочкой, которую адресовал ей много лет назад. Причем, судя по его осоловелому, стеклянному взгляду, дядя Кларенс ее не узнал.
Еще бы, сколько поп он за эти годы облапал!
Ну, раз так, то не грех вернуть ему комплимент – как и тогда, в Виндзорском замке.
– А вот у вас, ваше королевское высочество, так себе.
Поперхнувшись остатками виски, дядя Кларенс подозрительно уставился на нее.
Кажется, начинает припоминать?
– Мы с вами уже сталкивались, моя сладкая?
– О да, ваше королевское высочество!
Снова икнув, дядя Кларенс заявил:
– Для тебя я просто Эдвин! Оставим все эти церемонии для моей мамочки, да хранит ее господь! Пусть она проживет сто сорок лет. Знаешь почему? Не потому что я ее любимый сын, а потому что мой старший братец, принц Уэльский, тогда окочурится раньше нее и никогда королем не станет!
