Анжела, развернувшись, побежала по коридору к выходу.
Покинуть детский дом № 4 ей не удалось – входная дверь была элементарно заперта. Тогда Анжела стала дергать ручку окна, пытаясь открыть его – она приняла решение, что в детском доме № 4 она не останется.
И пусть он лучший в регионе и награжден орденом.
Это какое-то ужасное недоразумение!
Заместительница директора, воспитатель и прочие взрослые, толпясь вокруг Анжелы, пытались ее убедить, но она наконец, справившись с окном, распахнула его. И, взгромоздившись на подоконник, выпрыгнула на улицу.
Ее схватили во дворе и под руководством Бориса Васильевича снова затащили в здание.
Анжела извивалась и визжала. Она знала только одно – тут она задерживаться не станет.
Если родители Вальки не хотят брать над ней опеку, то пусть скажут ей это в лицо!
Ее затащили в кабинет и заперли там. Успокоившись, Анжела прислушалась – сквозь дверь до нее долетели фразы.
– Ну и особа нам досталась! Она что, психованная?
– Похоже на то! И зачем ее к нам сбагрили?
– Ну, сама ума не приложу. Тут и прокурор даже лично звонил, просил позаботиться. Мол, у нее мать убили.
– Может, она мать сама и кокнула? Ведь похоже!
– Да уж, она нам всю дисциплину испортит!
– Ну да, к тому же черная. Только такой нам не хватало для полного счастья.
– Это точно! Сразу виден бунтарский нрав! Гены ее африканских предков, что ли, о себе знать дают…
Удивительно было даже не то, что педагоги отпускают расистские замечания, к этому Анжела уже привыкла, а то, что прокурор звонил.
Ну да, прокурор – папаша Зойки.
Тот самый, который ее накануне увещевал и так хотел, чтобы она перестала вести расследование.
Свое собственное, независимое.
Расследование, из-за которого погибли Валька и Демидыч.
И другой Валька был увезен милиционерами.
Как и она сама.
Ее они доставили в детский дом № 4, лучший в регионе и награжденный орденом.
А куда другого Вальку?
Анжела осмотрелась. Нет, тут ей делать нечего. Не понравился ей этот детский дом № 4, лучший в регионе и награжденный орденом, и оставаться она тут не намерена.
Но выпускать отсюда ее, похоже, никто не собирался.
Она безрезультатно дергала оконные ручки – створки, похоже, были заколочены.
Тогда Анжела взяла стул и изо всех сил ударила им по стеклу.
Выбираясь наружу, она сильно порезалась. От ее внимания не ускользнуло, что ребятня, как совсем маленькие, так и взрослые, внимательно наблюдали за ней, столпившись около окон на других этажах детского дома.
Оказавшись во дворе, Анжела оглянулась. И увидела, что к ней спешит группка преподавателей, возглавляемая воспитателем Борисом Васильевичем.
– Стоять! – закричал он. Поднял руку и приложил к губам свисток. По двору разнеслась противная резкая трель. – Стоять!
Но как раз стоять Анжела и не собиралась. Кто-то из ребят, столпившихся у окон, крикнул:
– Налево, налево! Там выход на улицу.
Анжела устремилась налево, слыша, как за ней грохочут каблуки педагогов. Перед ее глазами предстала арка, забранная решетками, которая была перетянута цепью с замком.
Однако между решеткой и сводом арки имелся зазор, и Анжела стала карабкаться вверх.
Она оказалась на желанной свободе – и вдруг поняла, что и с обратной стороны решетки ее ждут.
Заместительница директора и прочие члены педагогического коллектива, окружив ее, не дали Анжеле дальше уйти.
– Пропустите меня! – заявила девочка. – Я тут не останусь!
Подоспевший Борис Васильевич заявил:
– Очень даже останешься. И не таких уламывали!
Видимо, за это детскому дому и дали тот самый орден.
Он схватил ее за руку, намереваясь оттащить ее обратно в казенный дом.
Извернувшись, Анжела укусила его, а потом начала долго и протяжно кричать.
Дверь помещения без окон, куда ее запихнули, открылась. На пороге возник пожилой, внушающий доверие мужчина.
Анжела, сидевшая в углу, неприязненно посмотрела на него.
– Добрый вечер. Ты хотела отсюда уехать – что ж, ты уезжаешь! Пройдем со мной, автомобиль ждет нас.
Не веря тому, что услышала, Анжела была настороже – она не думала, что устроенное ею представление сработало.
Но мужчина не обманул, они в самом деле миновали долгие коридоры и вышли к входной двери.
Там поджавшая губы заместительница директора передала мужчине документы.
– Нет, такая воспитанница нам явно без надобности! У нас дети как дети, вполне нормальные, а не такие сумасшедшие, как она!
Анжела показала ей язык, отчего на душе сделалось немножко легче.
Мужчина распахнул дверцу автомобиля и сказал:
– Ну, залезай!
Анжела спросила:
– А куда мы поедем, обратно в город?
– Залезай-залезай! Я тебе по пути все расскажу…
Анжела заупрямилась:
– Я хочу знать, куда вы меня везете! Если обратно в город, то да!
Мужчина вздохнул и развернул документы:
– Ну, вот сама посмотри, потому что, если я тебе скажу, ты ведь еще не поверишь. А тут черным по белому написано…
Анжела подошла к нему и бросила взгляд на убористый машинописный текст. Пришлось вчитываться, чтобы понять, куда ее направляют.
И вдруг она ощутила легкий укол в шею. Анжела ойкнула, повернулась – и поняла, что у нее перед глазами все плывет.
А затем потеряла сознание.
Очнувшись, Анжела поняла, что находится в медицинской палате.
Ну, или где-то в подобном месте.
Только вот как она тут оказалась?
Чувствуя, что ее шея затекла, Анжела попыталась пошевелиться – и поняла, что привязана к кровати, на которой лежит.
Она начала кричать.
Практически мгновенно дверь распахнулась, появился дюжий молодой медбрат, который, бросив на нее взор, стал готовить инъекцию.
– Нет, не хочу! Что вы делаете? Где я?
Тот, введя ей раствор невесть чего, произнес:
– Там, где тебе будет хорошо. Ты только не ори. А теперь поспи.
И Анжела вновь провалилась в сон.
Когда она пришла в себя, то ощутила в голове туман, а во всех конечностях тяжесть. Уже кто-то другой подал ей поднос с едой, обильной и невкусной, и Анжела отказалась.
