Анжела была вынуждена признать, что он прав – да, она не могла сказать со стопроцентной точностью, что за рулем был именно тот водитель, что их тогда привез. И сообразила, что даже не помнит, какого цвета был автомобиль, который она видела.
И его номерной знак, в отличие от «Волги» шустрого шофера, она не запомнила.
– А что за алиби? – продолжал настаивать Валька, и прокурор заявил:
– Тайна следствия! Но, так и быть, скажу, что очень и очень солидное. Он выполнял в то время, когда убийство имело место, заказ, и это могут подтвердить свидетели.
– Врут! – заявил Валька. – Ну, может, не специально, просто время перепутали. Да и время убийства что, с точностью до получаса известно? Ему на «Волге» туда-сюда смотаться ничего не стоило, город у нас небольшой…
Отец Зойки заявил:
– Может, мне уйти в отставку, а вы, Валентин Геннадьевич, на мое место сразу взгромоздитесь?
Валька заверил, что пока у него нет диплома о высшем юридическом образовании, так и быть, не взгромоздится.
– Ну и на том спасибо, Валентин Геннадьевич. Алиби мы, конечно, досконально проверим, но причин сомневаться в его подлинности нет. Заказ был многочасовой, так что никуда смотаться подозреваемый не мог. А время убийства установила судмедэкспертиза, так что мы работаем вполне себе по всем правилам.
Валька все же не сдавался.
– Может, ошиблась? Или неточно определила?
– Вы, Валентин Геннадьевич, не только на мое место метите, но и на место главного судебного медика города, так вас понимать?
Анжела заметила:
– Пусть он в… в убийстве моей мамы не виноват, однако он точно у нас сумку спер!
Прокурор, сверкнув стеклами очков, ответил:
– Это, без сомнения, попадает под действие Уголовного кодекса. Но это точно он?
Валька встрял с советом:
– Вот ваша задача это из него и вытрясти! Он мог сумку своим дружкам-шоферам сбагрить, а те решились пойти на «мокруху».
Прокурор поморщился:
– Валентин Геннадьевич, давайте без модных нынче блатных выражений, не люблю этого. Ну, предположим, подозреваемый унес у вас сумку. Но почему кто-то должен возвращаться и грабить и тем более убивать вашу матушку?
Валька не нашелся что ответить – не рассказывать же прокурору историю о том, кого убила и ограбила сама мама.
При деятельном участии Анжелы.
– В сумке было что-то ценное? – не сдавался прокурор, и Анжела ответила неопределенно:
– Ну, мамины украшения…
Ну да, бриллиантовое колье, прочие побрякушки, а также золотые монеты, в том числе антикварные.
Нажитые непосильным трудом сокровища.
– А какие? Списочек не можете нам предоставить?
Прокурор явно знал свое дело.
Анжела ответила, что не может.
– И это были очень ценные вещи? И ваша мама запросто их возила собой в сумке? А что было в других сумках, которые пропали, также украшения вашей мамы?
Анжела вдруг поняла: он допрашивает их – для того и позвал.
При помощи Вальки еле отделавшись общими туманными фразами, Анжела поняла: еще немного, и она проговорится.
И что тогда?
– Ну хорошо, – сбавил вдруг обороты прокурор. – Не знаете, что мама возила в сумках, значит, не знаете. У вас такое горе: и мама умерла, и брат пропал…
Валька, пользуясь подвернувшейся возможностью, быстро сменил крайне щекотливую тему.
– Найдите Никитку! Вы обязаны! После того… после того, что вы нам причинили…
Он намекал на историю с Зойкой и гопниками.
Прокурор, одарив его ледяным взглядом, снова уселся за массивным стол.
– Понятия не имею, о чем это вы, Валентин Геннадевич. Мы всегда работаем профессионально.
Ну да, в особенности если речь идет о том, что припугнуть врагов своей избалованной дочурки.
– Но если у этого шофера есть алиби, то вы должны работать в других направлениях!
Прокурор поднялся.
– Вы явно метите на мое место, Валентин Геннадьевич. Мы делаем все, что должны. А вот вам, ребята, не советую лезть со своими дилетантскими расследованиями, только помешаете нам и сами еще под удар попадете!
Это что – отеческое наставление или скрытая угроза?
Оказавшись снова на улице, Валька передразнил прокурора:
– «А вам, ребята, не советую лезь со своими дилетантскими расследованиями!» Мы им подозреваемых поставляем, а они их отпускают!
Анжела сказала:
– Груздева они уже в любом случае не отпустят…
– Груздева, быть может, и нет, а вот этого шоферюгу? А ведь это он был, ведь так?
Анжела и сама не знала, кого тогда увидела за рулем «Волги».
– Он едва не заставил меня признаться в том… в том, что в сумках были крайне ценные предметы. И тогда бы пришлось объяснять, откуда они там…
– Пусть ищут убийц твоей мамы, это их святая обязанность.
Анжела похолодела:
– А если найдут? И те поведают, что было в сумках?
Ну да, бриллианты, золотые монеты и так, по мелочи.
Валька сказал:
– Ну, ответы на эти вопросы могла бы дать твоя мама, но…
Он смешался, а Анжела завершила его мысль:
– Но она умерла…
Потянулись однообразные летние дни: жаркие, полные неги и такие безнадежные.
Следствие, казалось, не сдвигалось с места, по крайней мере, официальное. Жила Анжела на квартире у Валькиных родителей, которые в сыне души не чаяли и ни в чем ему не возражали.
Но большую часть времени они проводили в штаб-квартире: доме Демидыча.
Тот ждал со дня на день приезда своих московских внуков, хотя даже звонил дочери и поведал об ужасах в их провинциальном городке.
– Ну, педофила поймали, так что причин для беспокойства нет…
– Одного, но не второго! Как и убийцу и грабителя! – заявил Валька, а Анжела добавила:
– А что… что, если Никитку похитил не… не педофил?
И Валька, и Демидыч с интересом воззрились на нее.
Анжела же продолжала:
– Кто сказал, что… что это деяние растлителя малолетних…
Как бы она хотела, чтобы это было не так!
– В исчезновении Никитки может быть виноват и совершенно иной человек.
– Но кто? – спросил Валька, а Анжела выдала то, о чем думала последние дни:
– Кому-то мог потребоваться ребенок – и он взял чужого…
