– Детская порнография! – отчеканил Валька, запихивая фотографию обратно в шкаф. – Тут таких фото куча! Так, где полотенце, чтобы не стирать отпечатки?
Он быстро просмотрел фотографии и произнес упавшим голосом:
– Фото только девочек, и ни одного мальчика. Значит, он действует строго по схеме.
Ну да, а раз так, то иметь отношения к исчезновению Никитки Груздев, начавший орать под окном, требуя медицинской помощи, не мог.
Вернувшись к слесарю-педофилу, Валька произнес:
– Груздев, вы же понимаете, чем вам это грозит!
Тот осклабился.
– Если что и нашли, так это не мое. Вы, детишки, сами и подкинули!
– С вашими, Груздев, отпечатками пальцев?
Тот притих.
Валька же продолжал допрос с пристрастием.
– Вы наверняка знаете других… с подобными склонностями. Кто из них… специализируется на мальчиках?
И словно случайно опустил руку на поврежденную ногу слесаря.
Груздев заорал благим матом.
– Никого не знаю, ни с кем не общаюсь! Мамой клянусь!
Анжела снова подумала о своей маме – горячо любимой и совсем-совсем мертвой…
Груздева они сдали на руки приехавшей, причем весьма оперативно, милиции. Валька, отдавая милиционерам ключи, сказал:
– Вы в особенности в шкаф в спальне загляните – там много интересного фотоматериала.
Им не оставалось ничего иного, как вернуться к Вальке домой. Родители того были как на иголках – время было позднее, а «дети» все еще где-то шлялись.
Отправив родителей спать, Валька вещал на кухне:
– Итак, Груздева, думаю, можем исключить.
Анжела, так надеявшаяся отыскать брата в квартире слесаря, уныло кивнула.
– Он однозначно педофил, но специализируется на девочках, о чем свидетельствуют все эти мерзостные фото у него в квартире. Других педофилов он, похоже, не знает.
Анжела снова кивнула.
– Значит, нам надо искать дальше! Какого-нибудь отца семейства, который давно лелеял в душе черный план и решил его осуществить…
Анжела заплакала, а Валька засуетился.
– Извини, родная, глупость сморозил! Все будет хорошо.
Сквозь слезы Анжела ответила:
– Никакую не глупость, а правду говоришь.
И ничего уже не будет хорошо – это она знала точно.
А на следующий день их принял не кто иной, а папаша Зойки, прокурор города. Тот самый обходительный тип, с которым Анжела уже имела сомнительное удовольствие не так давно лично общаться.
И который, не исключено, натравил на них гопников.
Ребят доставили к нему в обширный кабинет в центре, где товарищ прокурор, облаченный в навевающую ужас форму, принял их, сидя за массивным столом. Он внимательно смотрел на них сквозь очки без оправы, переводя взгляд с одного юного гостя на другого.
Явно давил своим авторитетом и запугивал.
Первым нарушил молчание Валька.
– А врагов народа в свое время тоже в этом кабинете допрашивали? – поинтересовался он. – Здание прокуратуры ведь все то же, если я не ошибаюсь…
Товарищ прокурор, вздрогнув, усмехнулся.
– Не ошибаешься, Валентин Геннадьевич! – сказал он ласково. – Тут допрашивали, а некоторых потом в подвале расстреливали. Тех, которые заслужили!
Валька запальчиво сказал:
– Никто не заслужил, а обвинения были липовые!
Товарищ прокурор заерзал.
– Ну ладно, я не для этого велел вас сюда привести, чтобы о сталинских чистках беседовать.
– А вот я не против! – заявил Валька. – Почему у вас до сих пор нет мемориальной доски жертвам репрессий?
Зойкин папаша поднялся и мягко прошелся по кабинету.
– Итак, дети, вы что-то развели бурную детальность, которая вовсе ни к чему.
Валька не сдавался.
– Мы вам целого педофила отыскали, пока вы баклуши били…
Товарищ прокурор, развернувшись, просверлил его глазами.
– Выбирайте выражения, Валентин Геннадьевич! Мы не на перемене в школе, в конце концов, а в городской прокуратуре!
На перемене в школе, где дочка прокурора издевается над неугодными и принимает комплименты от своей подобострастной свиты?
Валька притих, а прокурор, довольный произведенным эффектом, продолжил:
– За то, что помогли нам взять Груздева, честь вам и хвала. Но он давно у нас был в разработке, мы и сами его вот-вот задержали бы…
Валька фыркнул:
– Ну да, до такой степени был в разработке, что девочек по паркам в кусты регулярно таскал. Он хоть сознался?
Прокурор подтвердил.
– Дает показания. Да, это он, его уже опознала одна из потерпевших.
Уж не внучка ли соседки, та самая, которая называла Анжелу «черной обезьяной»?
И Никитку тоже.
– Так что он понесет заслуженное суровое наказание!
Валька заявил:
– Одного педофила вы с нашей помощью отыскали. Надо найти другого, который… который похитил брата Анжелы!
Прокурор раздраженно ответил:
– Найдем. И не вам, дети, указывать нам, профессионалам, что и как делать. Не путайтесь под ногами, вам самим будет дороже. Педофил мог бы на вас напасть, когда вы к нему заявились, и что тогда?
– А мы могли бы найти у него в квартире очередную жертву и помочь ей освободиться! – парировал Валька.
– Но не нашли же!
Да, не нашли. Как и не отыскали Никитку.
Прокурор обратился к Анжеле:
– Я знаю, что между тобой и моей дочерью имеются кое-какие разногласия…
Ну да, вы всего лишь натравили на нас гопников, а ваша дочурка ненавидит меня невесть за что – а так, в сущности, все в ажуре.
Говорить это Анжела не стала, но это и не требовалось: товарищ прокурор и так все сам понимал.
Сверкнув очками, он сказал:
– Но это все в прошлом! Мне крайне жаль, что все так повернулось.
И кажется, даже не лукавил. Хотя кто его там знает.
– А как с шофером, которого Анжела своими глазами видела?
Прокурор мягко заметил:
– Валентин Геннадьевич, не надо нас учить нашей же работе. Да, уже опросили. У него алиби.
Валька никак не мог этому поверить.
– Что значит алиби? Анжела его своими глазами видела!
Прокурор пропел:
– Вот прямо его и видела? И может это под присягой подтвердить? Точно его, не кого-то другого? Или просто автомобиль марки «Волга», похожий на тот, на котором ее семья за день до этого переезжала?
