Глава 1
Печать
Все гениальное просто. Все зло — еще проще.
Палец нажимает на спусковой крючок. Курок боевой пружины бьет по капсюлю патрона. Взрыв пороха. Выстрел. Все просто.
Пуля стремительно летит в голову и размазывает мозги по стене. Куда еще проще?
Я представил это все за одно мгновение — картинка промелькнула перед глазами, затмив собой все.
«Прощайся с жизнью!» — в самое ухо словно желая перед сном спокойной ночи ласково прошептал Архитектор.
— Саша! — это был отец.
Грянул выстрел.
Он оглушил, в ухе раздался пронзительный писк, будто телевизор, по которому прекратили вещание сделали на максимум громкости. В нос ударил запах терпкой гари.
Тяжелый толчок заставил упасть.
Я распластался, больно ударился об пол головой. Однако быстро сообразил, что пуля прошла мимо, х оть и очень близко, больно щипнув кожу на лбу. Живой. Пока еще живой.
— Отец! Рука! — крикнул я, едва сообразив, что Федор Иванович в последний момент спас меня, оттолкнув непослушную конечность в сторону от головы.
Моя рука вновь потянулась к голове, желая совершить незаконченное.
— Рука! Пистолет!
Отец навалился на руку, но одолеть ее просто так у него не получилось. Архитектор не желал сдаваться. Завязалась борьба.
— Пусть вышибет себе мозги! — злорадно прокричал Дантес, по-прежнему лежащий на полу.
— Что происходит? — это уже Руднев. — Пушкин! Брось пистолет! Ты чего удумал?
Воцарился хаос. Гомон, шум, топот ног, проклятия Дантеса.
В общей суматохе не заметили, как в дом воровалась полиция. Руднев быстро приказал забрать хозяина дома, сам рванул на помощь Федору Ивановичу. Вдвоем они с трудом забрали у меня оружие.
— Пушкин, ты чего? — растеряно спросил следователь, потирая ушибленный нос — в процессе борьбы я крепко заехал ему кулак. Точнее не я, а Архитектор.
— Рука! — только и смог вымолвить я.
Она по-прежнему была неуправляема. Я не чувствовал боли, даже когда следователь навалился на нее, упершись коленом. Она, словно змееобразный монстр пыталась схватить хоть кого-то.
— Наручники, — выдохнул отец. — У вас есть наручники?
Руднев удивленно посмотрел на Федора Ивановича, но молча протянул просимое.
Отец накинул их мне на запястья.
— Что вы… — не понял Руднев.
— Так надо, — перебил его отец. Соврал: — У сына припадок.
И бросил мне:
— Поехали.
— Куда?
— К Смит. Она поможет.
* * *
Мы с отцом с трудом дошли до машины. Руднев не стал нас задерживать, ограничившись нашими уверениями, что мы позже сами придем к нему и дадим все необходимые показания.
Смит была в Школе и мне пришлось долго ей дозваниваться. Но едва она услышала причину нашего визита, как тут же приказала подъехать к своему личному входу, где нас и приняла.
— Что случилось? — спросила она, поглядывая на мою руку, прикованную к другой наручниками. — Или давайте лучше пошли за мной, внутри все расскажете.
Мы вошли внутрь, прошли по темному коридору прямо в ее кабинет.
Смит закрыла на замок за нами дверь.
Я коротко все ей рассказал. Смит слушала молча, не перебивала. Потом, в гнетущей тишине вдруг промолвила:
— Вот ведь дерьмо!
Никто не ожидал от благородной аристократки главы Школы собственной фамилии и жены Министра госпожи Смит таких бранных слов. Наверное, она и сама не ожидала от себя такого, потому что тут же начала кусать губы, словно наказывая их за такое осквернение уст.
Я открыл рот от удивления, не зная, что ответить на такое. Хотя в общих чертах она была права, ситуация была именно такой.
— Есть какой-то способ от этого избавиться? — спросил я, поглядывая на свою-чужую руку.
Смит нахмурилась и это ее выражение лица мне не понравилось.
— Ну? — не выдержал уже отец.
— Только один, и тот временный, — наконец ответила она.
— Какой?
— Наложить печать.
Отец вытянулся в лице, и я понял, что ему такой план не понравился.
— Что еще за печать? Перейти в другой род что ли? — не понял я, имея ввиду печатников — тех, кто присягает другому роду в верности.
— Нет, — покачала головой Смит. — Кое-что другое.
— Вы что, сына хотите моего в могилу свести? — произнес отец.
— Папа, успокойся, — осадил его я. — Лучше езжай домой.
— Но…
— Мы справимся. А тебе еще нужно заявление сделать по слухам, помнишь? Езжай, мне правда так будет легче. Я уже взрослый, умею принимать решения.
Отец долго смотрел на меня, не выдержал битву взглядов, обреченно выдохнул:
— Хорошо.
Попрощавшись с отцом и дождавшись, когда он уйдет, я обратился к Смит:
— Что за печать?
— Есть одна процедура, очень старая, разработанная ученными еще в прошлом веке. Общая ее суть заключается в пленении некоторых силовых потоков, что позволит, как я думаю, на время отрезать пути Архитектору к твоему телу. Но я хочу подчеркнуть — именно на время.
— А как от него можно избавиться полностью?
Смит молчала, не зная, что ответить на это.
— Хорошо, давайте поставим эту печать. Выиграем хотя бы время, чтобы решить главную задачу.
— Это очень опасно, Александр, — предупредила Смит.
— А разве у меня есть выбор?
— Хорошо, — нехотя согласилась Смит. — Нужно подготовиться.
Глава Школы принялась ходить по кабинету, нервничая и явно не зная с чего начать.
— Вам нужна помощь? — предложил я.
Смит рассеяно глянула на меня, покачала головой.
— Нет. Я сама.
Потом подошла к столу, достала из ящика бутылку початого бренди и отхлебнула пару хороших глотков. Глянула на меня с упреком, сказала:
— Поведешься с тобой, Пушкин, начнешь к бутылке прикладываться как варвар, — и немного подумав, предложила: — Будешь?
— Буду.
Я тоже хлебнул превосходнейшего напитка.
— А теперь начнем, — сказал Смит.
Процедура запечатывания линий силы была очень мудрёной. Я следил за манипуляциями Смит и лишь строил догадки, что она сейчас делает. Использует свой Дар — это точно. Ощущался плотный поток горячих волн, исходивших от нее.
