– Где же он теперь?
– Живёт в социуме и не проявляет ни агрессии, ни злобы… Поскольку его лечение проходило в теплой и дружеской обстановке.
Меня попросили показать справку. Я отдала им документ, подписанный Филином. На этом собрание для меня закончилось.
«Я уж думала, что будет сложнее» – подумала я, выходя из актового зала после того, как комиссия разрешила нам всем вернуться к занятиям.
14.00.
После третьей пары я отправилась домой. От физкультуры у меня было освобождение из-за недавно перенесенной операции, а сидеть на скамейке и смотреть на судорожные движение моих одногруппников не было ни сил, ни желания.
В небольшой квартирке, рядом с центром города, среди шумных улиц, на полу сидел Герман и рассматривал мои детские и подростковые фотографии.
Я тихо подкралась сзади, встала на колени за его спиной и обняла за плечи.
– У тебя же до четырёх занятия, – посмотрев на часы, напомнил он.
– Я не хожу на физкультуру.
– Какая плохая девочка, – усмехнулся он.
– Что делаешь? – поинтересовалась я, бросив взгляд на разложенные перед ним фотокарточки.
– Смотрю в прошлое, – ответил он.
– И как?
– Я тебя такой и представлял в детстве…
– Ммм, – протянула я, касаясь губами его шеи.
Он моментально встал с пола, подошёл к колонкам и включил музыку… Ту самую, под которую мы с ним танцевали первый раз в палате.
– К чему всё это? – спросила я, находясь в сладком забытьи, окутывающем меня плотным туманом.
– Я обещал тебе этот танец… – напомнил он и, обхватив меня за талию, поставил на ноги.
В нём билось горячее сердце… Такой слабой и беззащитной я ещё никогда не была. Сейчас уже я не могу описать в полной мере, что я чувствовала в тот момент. Кто любил по-настоящему, сможет меня понять. То ощущение, когда хочешь полностью раствориться в человеке, укрывшись в его объятиях… Когда утопаешь в его дыхании и посылаешь весь мир к чертям, потому что тебе наплевать на всё человечество, на все самые прекрасные пейзажи, нежный ветер… Когда живёшь этим моментом, этими прикосновениями, этим молчанием, этой страстью…
Я таяла в его руках, как февральский снег под весенним солнцем. Он поцеловал меня в висок, туда, где бережными ритмами бьётся бессильный пульс.
Слова были ни к чему. Наше дыхание, сбивавшееся в темп музыки, всё говорило за нас.
Мы танцевали, переступая через мои детские фотографии, перешагивая через прошлое, двигаясь в будущее.
Мелодия закончилась, но мы ещё не были готовы оборвать эти моменты, словно нить, что так долго была натянута между нами.
Я остановилась, прижавшись лбом к его груди.
– Тшш… – прошептала я. – Чувствуешь?
– Что? – на неловком выдохе спросил он.
– Счастье… – ответила я.
Он обхватил руками мою голову, целуя в макушку и вдыхая запах моих волос. Такой сильный, мощный… был таким слабым и нежным в этот момент. Убийца двоих человек и ещё, Бог знает скольки… Он мог с лёгкостью свернуть мне шею… Но нет. Он слишком был счастлив теперь.
16.23.
Ему позвонили. Это была Ольга Павловна. Она сообщила нам, что договорилась с директором школы об индивидуальных занятиях и сдачи выпускных экзаменов досрочно.
– Куда пойдешь после школы? – как-то глупо прозвучал мой вопрос после того, как он отложил телефон.
– Не знаю. Какие институты есть в нашем городе?
– Кроме медицинского? Есть ещё педагогический и… какой-то… В общем там на инженеров учат, физиков, химиков…
– Может в педагоги податься? – усмехнулся он.
– И что будешь преподавать? – удивилась я.
– Можно историю, языки…
– А какие языки тебе больше нравятся?
– Немецкий, но я и английский перевариваю.
– В принципе, можно подумать над этим вопросом.
– Малышка, прекрати фантазировать. Меня не допустят к детям.
– Почему?
– Я двадцать лет провел в психиатрических клиниках! Кто возьмёт психа в школу преподавать?
– Директор нашей гимназии.
– У него пока ещё нет маразма!
– Я организую тебе комиссию. Никто не узнает, где ты провел два последних десятилетия.
– Не надо.
– Ладно. Давай это потом обсудим. Я лично схожу к директору школы.
– Как пожелаешь, – сдался он, не намереваясь продолжать этот спор.
Я видела, что он расстроен. Как-нибудь отправлюсь в гимназию, пока он будет в автошколе.
Через некоторое время я села за лекции и начала готовиться к завтрашней учебе.
20.00.
С подготовкой было покончено.
– Кстати, – опомнилась я, – тебе ещё надо будет пройти медосмотр для вождения.
– Я разговаривал с Ваней на этот счёт сегодня. Он сказал, что достаточно будет переписать все результаты из моей карты.
– Ага, а карта из психиатрической клиники!
– Нет. Моя обычная. Амбулаторная… Или как там она называется? Медсестра туда всё написала.
– В таком случае, это даже лучше.
22.15.
Мы посмотрели телевизор и легли спать. Нам обоим завтра предстоял тяжёлый день.
05.09.2006 – вторник
8.03.
Утро окутало теплой шалью комнату, пробившись осенним солнцем сквозь шторы.
– Я проспала! – бегая по квартире, кричала я.
Герман стоял, облокотившись на шкаф, сложив руки на груди, и отрешенно смотрел на меня.
– Так, когда у тебя занятия? – между делом, застёгивая джинсы и параллельно засовывая в рюкзак учебник, спросила я.
– Не знаю. Мама должна позвонить и сказать.
Я быстро его поцеловала и выбежала на лестничную клетку.
8.49.
– Почему вы опоздали? – гладя на меня, застёгивавшую халат и стоящую в дверях, поинтересовался профессор.
– Так сложились обстоятельства… – виновато пояснила я.
– Ладно, проходите.
Я пулей взлетела на последний ряд и, разложив тетради и учебники, выдохнула.
– Ну, допустим, – прозвучал голос Жени, сидевшей рядом, – «так сложились обстоятельства» и, конечно, препод не стал вдаваться в подробности, чего не скажешь обо мне…
– Я проспала, – честно призналась я.
– Чем вы таким громким занимались, что не услышали будильника?
