– Хорошо.
– В тренажерку сегодня пойдем?
– Да, ему надо восстанавливаться.
– Ну, он уже заговорил. Я никогда не слышал его голоса.
– Мне сначала показалось, что всё это мне приснилось.
– Нет, я тоже был здесь. Подтверждаю.
– Ладно, – произнесла я, вставая с кровати, – пойду умоюсь, надену белый халат, а потом к Филину.
7.31.
Забежав к сестре-хозяйке, я отправилась на второй этаж в кабинет главного врача.
– Николай Васильевич, – спросила я, постучав, – можно?
– Проходите, – ответил он, откладывая истории болезней.
– У меня к Вам очень серьезный разговор, – садясь за стол, куда он мне указал, говорила я.
– Я Вас слушаю.
– Когда я пришла сюда неделю назад, Вы обещали мне дать два месяца на лечение Германа Верского. Но Вы не предупредили меня, что мне придется сталкиваться с кознями сотрудников, для которых жизнь и судьба данного пациента – пустой звук, а также способ насолить мне.
– Кто же Вам мешает работать? Санитар?
– Если бы. Человек, который возомнил себя на Вашей должности. Еремеев.
– Так… – тяжело вздохнул Филин. – Что же он натворил?
– Он удумал перевести моего пациента в общую палату. Хотя я ему говорила, что это не входит в его обязанности, и давать такие распоряжения может только мой руководитель, то есть Вы.
– Он объяснил Вам свое желание перевести Германа?
– Он сказал, что, раз достигнута ремиссия без помощи препаратов, значит он больше не опасен для окружающих.
– Вздор! Обострение может случится в любую минуту!
– Что посоветуете теперь делать? – в надежде на помощь, спросила я.
– Продолжайте лечение. Никто никого никуда не переведет. А Еремееву я объявлю строгий выговор.
– Благодарю.
Я встала из-за стола и прошла к двери.
– Кстати, есть какие-нибудь результаты? – поинтересовался Филин.
– Сегодня ночью он заговорил. Его речь была четкой, ясной, без каких-либо патологий.
– Я рад. Искренне надеюсь, что Вам удастся его восстановить до октября.
Я попрощалась и вышла из кабинета.
Это была победа!
7.58.
Я чуть ли не вприпрыжку забежала в палату. Герман сидел в кресле-каталке, а Ваня расправлял постель.
– Чего ты такая довольная? – удивился санитар.
– Никто никого никуда не переводит. Всё остается как есть!
Мой подопечный грустно улыбнулся.
– Что-то не так? – спросила я и, осмотрев себя, поняла, что не сняла халат. – Ты из-за этого?
– Нет, – ответил он.
– Сейчас приду, – объявил Ваня и вышел из палаты.
Я подошла ближе к Герману.
– Мы победили, почему ты грустишь?
– Мне обидно за тебя.
– Вот как? – я не ожидала такого ответа.
– Ты из кожи вон лезешь, чтобы вытащить меня из этой жизни, а я даже не в силах тебе помочь.
– Ты помогаешь мне морально, скажем, вдохновляешь на подвиги. Когда мне приходится в очередной раз отстаивать твои права, я чувствую за своей спиной твою силу, крылья, которые ты мне даришь…
Он покрутил колеса кресла и подъехал ближе ко мне, так, что наши колени соприкоснулись. Он подался вперед.
– Сними эту мерзость! – попросил он, расстегивая пуговицы моего халата.
– В медицине есть не только психиатры.
– Плевать. У меня дурные ассоциации.
Верхние пуговицы, до которых он не смог дотянуться, я расстегнула сама и бросила халат на спинку кровати.
Он посадил меня на свои колени и прижался лбом к моему плечу.
– Ты сегодня вечером уедешь? – с трудом спросил он.
– Если ты не хочешь, могу остаться…
– Нет, родители скучают по тебе.
– А где твои родители?
– Теперь не знаю.
– Ты хотел бы их увидеть?
Он отстранился и посмотрел на меня. Я сделала вопросительную гримасу.
– Честно? – уточнил он.
– Желательно, – добавила я.
– Очень, – словно боясь признать свою слабость, говорил он.
В тот момент я решила, во что бы то ни стало, найти его родителей и привести в клинику, к сыну.
8.12.
– Мы так завтрак пропустим, – бодро произнес Ваня, влетев, как морской бриз, в палату.
– Да, идём.
Я встала с колен Германа и повезла его в столовую.
– Я и сам могу, – обиделся он и начал крутить колеса.
8.45.
После завтрака Ваня увез пациента, а я пошла на кухню.
– Простите, как Вас зовут? – обратилась я к поварихе.
– Тамара, а что? – возмутилась она.
– У Вас есть дети?
– Двое.
– А теперь скажите, если они, не дай Бог, попадут в эту клинику, Вы тоже будете их кормить такой гадостью?
– Мои дети психически здоровы!
– А они застрахованы от подобных недугов?
– И что теперь прикажете фуршеты тут устраивать?!
– Нет, хотя бы относиться по-человечески. Представьте, что на месте какого-нибудь пациента находится Ваш сын или дочь!
Я ушла в надежде, что этот разговор хоть как-то поможет мне исправить их черствые сердца.
9.08.
– Устроила революцию? – поинтересовался Герман.
– Положила ей начало, – улыбнулась я.
– Чем займемся?
– Хочу у тебя узнать кое-что о твоих родителях…
Я села за стол, а он подъехал ко мне.
– Да я многое не помню… Маму звали Ольга Павловна, а отца – Федор Андреевич. Она – учитель русского и литературы в местной гимназии, он – инженер.
– Верская Ольга Павловна – твоя мама? – ахнула я. – Она как раз вела у меня в школе!
– Ты училась в гимназии?
– Да. А еще… – вспомнились мне наши детские истории, которые передавались из уст в уста о мальчике, что сошел с ума в стенах нашего учебного заведения. – У нас были страшилки о тебе…
– Да, в холле висят фотографии всех классов. Там был и я.
– Я знаю. Мы все их смотрели, а потом сидели в подвале школы, выключив свет, рассказывали ужастики, про душу ученика, который потерял рассудок, а теперь обитает среди этих стен в поисках своего преемника.
