– Ни к чему. Всё хорошо.
– Я вижу.
Я прошла внутрь, помогла ей добраться до постели, которая была перевернута вверх дном.
– Что случилось? – сев на край кровати, поинтересовалась я.
– Ничего. Я приболела, немного устала.
– Здесь Герман был.
Она безвольно опустила голову на подушку и закрыла глаза.
– Я не должна тебе это говорить.
– Он запретил тебе?
– Да, – почти бесшумно подтвердила она.
– Что же он с тобой сделал? – с сочувствием говорила я.
– Давай не будем об этом.
– Ясно всё. Зверь! – возмущенно крикнула я.
– Нет, Яна, с тобой он добр, нежен, заботлив. Я – для него вещь, которой он пользуется в любое время…
Она совсем ослабла. Я принесла ей воды.
– Тебе надо поесть! – настаивала я.
Сопротивляться у неё не было сил, и она согласилась.
Я приготовила ей сладкий пирог, для восстановления сил, и куриный бульон (так нас учили на диетологии). Через полчаса она уже смогла сесть на кровати, а еще через некоторое время прошлась по комнате.
– Так, что же все-таки случилось? – ещё раз спросила я.
– Он шел уверенным, твердым шагом со стороны усадьбы. Бесцеремонно зашел в дом и… был со мной груб, жесток, беспощаден. Я не знаю, что на него нашло…
Я не смогла ей сказать, что именно на него нашло, хотя прекрасно понимала, что я была причиной ее нынешних страданий. Это я позволила его желанию и похоти вырваться наружу.
– Почему ты всё ему позволяешь? – удивилась я, когда она закончила говорить.
– Не знаю. Может, я его люблю?
– Да, наверное. Ты все ему прощаешь. И сейчас простишь. И он снова придет, снова так же поступит, а потом ты опять забудешь боль и обиду. И всё сначала.
– Ты права. Но что я могу с этим сделать?
– Не знаю. Получается, что ты его пленница, и выхода у тебя нет.
– Здесь его ни у кого нет, кроме тебя. Если ты захочешь, он тебя отпустит, и ни в чем не упрекнет.
Я тяжело вздохнула.
– Что? – заволновалась моя собеседница.
– У меня всё намного сложнее. Вы с ним только здесь, а я ещё и в реальности.
Она промолчала и с сочувствием посмотрела на меня.
– Не жалей меня, – попросила я. – Каждому свое.
Морально уставшая, я вышла от Ангелины.
На улице уже было темно.
«Сесть бы где-нибудь в лесу, на старом пне, сжаться в комочек и больше ни на что не реагировать…» – подумала я.
– Опять бродишь в темноте одна?! – послышался бодрый голос Элима. – Садись, подвезу.
– Куда? – удивилась я.
– К Герману. Куда еще?
– Нет. Не хочу.
– Тогда, поехали ко мне.
– Поехали.
Я забралась к нему на спину, и он помчался вперед.
Через минуту мы уже были у его дома.
Я зашла внутрь и села к камину, пока он бегал в спальню за своей одеждой. Потом он спустился в гостиную, предложил что-нибудь выпить, но я отказалась. Меня клонило в сон.
Он проводил меня на второй этаж, зажег камин в спальне и оставил меня одну.
Я не могла уснуть. В голове всплывали образы Ангелины, Германа… Я представляла, как он грубо обходится с ней, как разрывает её плоть, заставляя кричать, стонать, извиваться от боли. Мне казалось, что он способен уничтожить её, сжечь, превратив хрупкое тело девушки в пепел.
Элиму тоже не спалось. Поднявшись наверх, он осторожно заглянул в комнату.
– Заходи, я не сплю, – пригласила я его.
– Почему?
– Не могу и всё.
Он сел на край кровати.
– Мне холодно, – пожаловалась я.
– Здесь очень тепло, – заметил он.
– Наверное меня морозит.
Он лег рядом, завернул меня в плед и обнял. Через несколько минут я окончательно согрелась и заснула.
Утром раздалось пение птиц, и я открыла глаза. Элим спал рядом. Я прислушалась к своему телу. Вроде, никаких странных ощущений. А он – кремень. Хотя мог бы позволить себе и лишнего.
– Доброе утро, – проснулся он.
– Доброе, – улыбнулась я.
В дверь сильно стучали.
«Герман» – подумала я.
Хозяин дома спустился вниз и открыл гостям.
– Она у тебя? – услышала я знакомый голос.
– Спит наверху.
Затем раздались шаги по лестнице, и в спальне показался он.
– Собирайся, пошли, – приказал гость.
– Куда? – испугалась я.
– Домой.
Я быстро оделась, хотя, что мне было надевать? Разве что, балетки. Он вывел меня на улицу и потащил в сторону своего дома.
– Прекрати! Мне больно! – крикнула я ему, когда он взял меня за руку.
– А мне не больно?! – возразил он. – Мне не больно видеть тебя в постели с этим полузверем?
– Можешь быть спокоен! Ничего не было!
– Откуда теперь мне знать?!
– Хочешь проверить?
Он остановился и, взяв меня ладонями за лицо, заглянул в глаза.
– Хотел бы, давно уже сделал! – строго произнес он.
Я тяжело сглотнула. В висках бился пульс.
– Прости, – прошептала я.
Мне больше нечего было сказать. Он крепко обнял меня, и я забыла все обиды, проблемы, ссоры.
– Будь добра, возвращайся в следующий раз ко мне, а не к охотнику.
– Хорошо, – пробурчала я из глубины его объятий.
7.10.
– Яна… – такой знакомый голос настойчиво разбудил меня, – Яна… Ну, просыпайся уже!
Я открыла глаза. На краю моей кровати сидел Ваня.
– Сколько время?
– Чуть больше семи.
– Филин приехал?
– Да, только что.
Я села на постели и повернулась к Герману. Он ещё спал.
– Температуру мерили? – спросила я у санитара.
– Чего вдруг ты вспомнила? – удивился он. – Мерили. Каждый день в шесть утра, пока ты спишь.
– А вечером во сколько?
– А вечером у нас не измеряют. У нас, почти все, соматически здоровые. Кто заболел, тому и утром, и вечером, и в день по нескольку раз.
– И сколько у него утром была?
– Идеальная. Тридцать шесть и шесть.
