Видимых результатов встреча на судне не имела. Видимо посчитали что четверо охранников плюс два водителя — достаточно для безопасности, и не стали увеличивать их численность. Зато Виктор которого весьма раззадорила вся эта возня, как-то ночью прошёлся по всем элементам конструкции гравитационного конвертера. И наконец нашёл свою ошибку, или то, что таковым выглядело. Он предположил, что возможно в устройстве всё работает как в высокочастотном приборе, и проводки, идущие от спирали должны отходить строго по прямолинейным траекториям, и быть как можно дальше друг от друга. И когда он развёл всё, как нужно и включил снова, то явственно ощутил словно дуновение ветра. Что-то мягко коснулось лица, и всё замерло.
— Интересненько. — Виктор зафиксировал результаты в лабораторном журнале, сделал несколько фотографий, и стал переделывать стенд, так чтобы вся конструкция смотрела вниз.
Когда устройство показало устойчивую тягу в полтора килограмма, снова зафиксировал всё в журнале, и взяв в руки кинокамеру стал тщательно снимать, обходя стенд с разных сторон. А после съёмки запаковал все материалы в пакет, и вызвав офицера фельдсвязи, отправил всё в спецхран.
Времени эта суета с документами отнимала прилично, но Виктор сам предложил такой порядок, чтобы сохранить результаты работы, на всякий случай. Сейчас действительно были непонятны истинные границы возможности тех, кто захватил разум бедной девочки-студентки, но меры принять следовало. И согласно этим мерам, если с ним что-то случится, то все материалы дублируются и передаются в сводную исследовательскую группу НИИ Физики Твёрдого Тела, которая и продолжит работу. Конечно секретность в таком случае падала в разы, но тут уж не до секретов.
Отправив курьера, Виктор переоделся, опечатал лабораторию, и накинув на плечи пиджак, вышел через проходную в жаркий Московский вечер. В связи с закрытием сессии, и запретом для него всяких стройотрядов, Виктор сконцентрировался на работе в лаборатории, а свободное время проводил иногда на аэродроме, а чаще в городе, потому что в ЛИИ Громова вторую неделю работала комиссия, которая разбиралась откуда у авиаторов такое количество керосина. Но с документами у испытателей был полный порядок, и директор московской нефтебазы бил себя кулаком в грудь, доказывая, что это всё шефская помощь, за счёт внесённых в кассу предприятия средств. А кто вносил? Так, Виктор Николаев. Начальник Информационного управления ВС СССР. Хотите задать ему вопросы? Нет? Ну а на нет и суда нет. Озлившиеся ревизоры ковырялись в совсем уже мелких покупках, пытаясь найти хоть что-нибудь, но только тратили время, потому что за месяц перед ревизией, коллектив бодрых бабушек-бухгалтеров объединившийся в кооператив «Надежда», перелопатил все бумаги Лётно-испытательного института, и привёл их в образцовый порядок.
А вот чего ревизоры не знали, так это что в помещениях где они работали, по просьбе Виктора КГБ установило микрофоны, и уже вторую неделю пишет интересные откровения сотрудников Контрольно-ревизионного управления Минфина, пополняя список неудобных вопросов главе КРУ.
А вообще, Московское общество, сильно ослабленное сначала мощным кровопусканием торговым кланам, и партийным чиновникам, уже было не в состоянии как-то противостоять изменениям в стране. Изначально удар всей системы партийной власти обрушился на торгашей, и средние партийные активисты лютовали покруче чем КГБ и МВД вместе взятое. Они полагали, что ритуальным жертвоприношением всё и ограничится, и когда их лишили опоры на низовые организации и начали прополку уже в рядах партии, помочь уже было некому. Так что на лето 74 года, единственной силой хоть как-то напоминавшей прежнюю Москву, были разрозненные коллективы всяких творческих работников. Актёров, художников, писателей и прочей шушеры. Но они, сильно завися от государства не торопились противопоставлять себя стране, потому что можно было враз лишиться гражданства и оказаться на Западе, но не в виде популярного в СССР деятеля искусства, а никому не нужным изгоем, как это произошло с некоторыми ранее популярными актёрами, например, уехавшим в 73 году Борисом Сичкиным, который занимался проведением праздников для советских эмигрантов, и вёл какую-то театральную студию. Никакого покорения Голливуда конечно не случилось, что стало неприятным сюрпризом для театральной элиты, а поскольку Борис регулярно писал и звонил оставшимся в СССР, то ситуация в общем была всем понятна. И если актёры, художники и музыканты ещё имели шанс как-то устроится, то все остальные, могли претендовать только на низкооплачиваемую работу. Поэтому в число мигрантов никто не стремился, и предпочитал жить в мире с государством. Тем более что репертуарная политика сильно смягчилась, и даже на решение худсовета можно было подать апелляцию, собрав худсовет рангом выше, или вообще потребовать комиссию Министерства Культуры, или для особо смелых — Правительственную комиссию. Да, и в таком случае оставался шанс на необъективность, но куда меньше чем, когда судьба фильма или песни решалась тремя людьми с формально высшим, а в реальности весьма общим начальным образованием, причём полученным в не самой лучшей школе. Такое случилось с фильмом «Интервенция» где в главной роли сняли неудобного для чиновников Высоцкого. В самом фильме ничего «такого» не было. Пьеса Льва Славина по которой сняли фильм уже давно шла на сценах советских театров, но фильм чем-то не угодил партийным чинушам.
И вот, как только ввели апелляцию по решению худсоветов всех уровней, режиссёр фильма Геннадий Полока, подал заявку на пересмотр, и к всеобщему удивлению, коллегия Минкульта, выдала прокатное удостоверение фильму, выведя его на экран. Конечно таким образом появлялась щель для выхода на экран фильмов плохих и даже вредных, но какое-то количество грязи должно поступать в организм для поддержания иммунитета.
После выезда трёх четвертей прибалтов и западных украинцев, для всех граждан СССР, сделали возможность получить долговременный иностранный паспорт на пять лет, и колесить по всему миру. Потом правда нужно было вернуться в страну и прожить пять лет в Союзе, и можно было опять собирать чемодан.
И вот такая политика привела к тому, что большое количество людей просто отправилось путешествовать по миру без особой цели. И это было хорошо, потому что появился цивилизованный путь из СССР и обратно, не требующий битья посуды, и скандалов.
Одновременно, усилился поток иностранных туристов в СССР, и необходимость резкого увеличения гостиничного фонда, и вообще создания всей необходимой инфраструктуры, что очень огорчало деятелей из Интуриста, и бюро молодёжного туризма Спутник. Ведь у них появились многочисленные конкуренты в виде кооперативных гостиниц, ресторанов и даже музеев, как например музей Сталина, куда буквально ломились толпы посетителей.
За этот музей Виктору пришлось выдержать настоящий бой на Политбюро, но он доказал необходимость его существования, также, как и музея Хрущёва, и даже музея Дома Романовых. Но, с одним важным уточнением. Никакого елея. Только правда, и ничего кроме правды. Виновен в массовых расстрелах — распишись. Документы, фотографии, личные вещи, всё под стеклом.
— Товарищи. — Обратился Виктор к высшему руководству страны. — Если что-то и разрушит нашу страну так это ложь. Как можно вычёркивать из жизни людей того же Хрущёва? И самое главное зачем это делать? Ведь если мы не скажем о нём правды, о нём солгут наши враги. И эта ложь будет безраздельно царить в информационном пространстве, и у неё даже не будет конкурентов! Вот относительно свежий пример. После убийства Берии, всем подписчикам Большой Советской энциклопедии, были разосланы страницы, которые полагалось вклеить вместо вырезанных листов о Лаврентии Берия, а то что вырезано, отослать куда-то там в Москву
[53]. Зачем этот дешёвый фарс? Ведь на месте умолчания и лжи, вырастают такие информационные монстры, что впору за голову хвататься. Например, американские исследователи вполне серьёзно утверждают, что деятельность Хрущёва подняла экономику СССР в десять раз. Ну глупость же. А возразить нечем. Истинных цифр нигде нет. Ещё раз повторю. Там, где мы пытаемся замолчать вопрос, или тем хуже, что-то придумать, будут бесконтрольно резвиться наши враги. Только правда, какая горькая она бы ни была, может убрать эту проблему.
