Они запрыгивают в гелендваген и уезжают, а я, рухнув на колени, осматриваю Артёма. Он лежит, не двигается. Лицо его разбито. И мне вдруг кажется, что он не дышит. Внутри тотчас всё мертвеет от ужаса. Горло перехватывает, онемевшие губы шепчут: Нет!
Но тут же вижу, как дрогнули его сомкнутые веки. Кладу его голову к себе на колени. Нежно, едва касаясь, глажу его по волосам.
Бедный мой мальчик, мой безрассудный, смелый, самый лучший мой мальчик… как же они тебя страшно избили… Я реву уже вслух, не сдерживаясь. Прошу, уговариваю, захлебываясь слезами: «Слышишь? Живи! Только живи!». Обещаю ему: «Ты поправишься, обязательно поправишься! С тобой всё будет хорошо».
Ко мне подходит Зоя Ивановна, о чем-то спрашивает, что-то говорит. Я не в состоянии отвечать. Кричу только сквозь плач: «Вызовите скорую! Кто-нибудь вызовите скорую!».
Рядом со мной присаживается еще кто-то, но глаза заволокло слезами, и я ничего толком не вижу.
– Лер, я уже вызвал скорую. Можем сами отвезти его в больницу, но вдруг опасно… ну, если вдруг позвоночник они парню повредили. Надо же как-то аккуратно…
Узнаю по голосу, что это Игорь, но ничего ответить ему не могу. Только рыдаю ещё горше после его слов.
Немного погодя во двор и правда въезжает скорая.
Всё это время до их приезда я так и просидела, держа голову Артема и нашептывая ему, какой он хороший, как он мне дорог и нужен.
Игорь уговаривал меня встать: «Лера, не сиди на снегу, промерзнешь ведь, сама заболеешь…». Подобрал мою шапку, попытался натянуть её на меня. Но от этой его липкой заботы затрясло.
«Уйди», – только и смогла ответить ему глухим, сиплым голосом.
Игорь не уезжал, но и ко мне больше не лез.
* * *
Скорая доставляет нас в третью городскую травму на Тимирязева. Артема сразу отвозят куда-то на каталке. Меня с ним не пускают. Но я, естественно, никуда не ухожу. Сижу в вестибюле приемного покоя и, словно отупев от горя, смотрю перед собой в одну точку и молюсь, чтобы всё обошлось.
Даже не знаю, сколько я так просидела в оцепенении. Может, три часа, может, дольше. Время от времени подхожу к регистратуре и спрашиваю про Артёма.
В конце концов мне удается поговорить с врачом. Молодым мужчиной, ненамного старше меня.
«Сотрясение мозга… множественные ушибы мягких тканей… односторонний изолированный перелом ребер… перелом нижней челюсти…».
Он говорит спокойным будничным тоном, а у меня от пережитого стресса и от острой, невыносимой жалости к Артёму опять наворачиваются слёзы. Он ведь из-за меня пострадал. А если это навсегда? Если он до конца не оправится?
Врач, глядя на меня, замолкает и произносит уже по-человечески:
– Да не убивайтесь вы так. Всё поправимо. Парень молодой, справится. Сейчас ему нужен покой. Челюсть сломана, да, но без смещения. Четыре недельки походит с шиной, а там потихоньку восстановится.
– С шиной? – переспрашиваю. От медицины я далека.
– Да. При переломе челюсти необходимо шинирование. Без этого никак. Это, конечно, неудобно и поначалу больно, но все привыкают.Вы… его жена? – вдруг задает он вопрос, загоняя меня в тупик.
Что ответить? Скажу правду, и сразу начнется: информацию о больном предоставляем только родственникам.
Поэтому, слегка помявшись, краснея, говорю:
– Гражданская.
Его, к счастью, мой ответ устраивает, и он продолжает:
– Тяжело будет ему питаться. Пока стоит шина, он сможет есть только жидкую пищу через трубочку. И чистить зубы не сможет, естественно, поэтому купите ему ирригатор…
Я прилежно записываю все его слова и наставления. И уже в конце прошу:
– Можно его увидеть?
– Завтра приходите в приемные часы. Сегодня он под седацией…
51. Лера
Выхожу из больницы как в горячечном бреду. Слова врача меня, конечно, обнадежили. Я даже их себе повторяю как мантру: он молодой, он справится, его вылечат…
Но как забыть эти страшные сцены, как его избивали? Как перестать видеть перед глазами его разбитое лицо? Оно намертво въелось в мою память. Оно стоит пеленой перед мысленным взором. И сердце от этого заходится и истекает кровью.
Вещи Артёма отдали мне: верхнюю одежду, обувь, телефон. И уйму всего велели принести завтра – список лежит у меня в кармане. Это даже хорошо – когда нужно что-то делать, не так сходишь с ума от переживаний. Я достаю листок со списком и отмечаю в уме, что и где надо купить.
Но сначала надо забрать машину, хорошо, что недалеко – третья городская травма буквально в десяти минутах ходьбы от моего офиса. А заодно предупредить своих тоже не помешает.
По дороге мне звонит Игорь. Колеблюсь, ответить или нет. Не хочу с ним разговаривать. Злюсь на него, и невольно в голову лезут противоречивые мысли: он струсил! Если б он хотя бы попытался оттащить их от Артема… Но рациональный голос говорит: его бы просто избили так же и всё. Но если бы он не забыл свой чертов диск, то эти уроды нас не застали бы. И сама же понимаю, что все равно добрались бы до меня позже, в другое время, в другом месте.
Этот мальчик спас меня, шепчу, и снова горло перехватывает, а на глаза наворачиваются слезы. Не из-за Игоря он пострадал, а из-за меня…
– Да, – отвечаю сухо.
– Лерочка, как ты? – в голосе его сквозит беспокойство, а у меня вспыхивает раздражение.
– Игорь, что ты хотел?
– Узнать, как ты, как… Шаламов.
Я молчу, потому что знаю – если заговорю, то сорвусь.
– … извиниться хочу, – добавляет Игорь. – Я повел себя как последний трус. Это я должен был защитить тебя. Я даже не знаю, почему так… просто вдруг напал какой-то ступор. Как будто отключился и ничего не соображал. Понимаю, как это некрасиво, и мне очень стыдно…
– Не извиняйся, Игорь. Мне ты ничего не должен был.
– Должен! – перебивает он. – Мужчина обязан защищать женщину, которая ему небезразлична…
– Игорь, вот этого не надо.
– Я так себя виню…
– Надеюсь, ступор у тебя не повторится, когда надо будет давать показания против этих уродов?
– Зачем ты так? Я, правда, места себе не нахожу. Но, конечно, я дам показания, какой разговор!
– Ладно, Игорь, мне пора. Я дам твой номер следователю, с тобой позже свяжутся.
– Да, да, конечно… Я там… правда, уже под самый конец записал их немного. Я тебе скину сейчас видео. Наверное, облегчит их поиски… Прости меня…
Я сбрасываю звонок, напоминая мысленно: на себя мне нужно злиться, только на себя. Это я не предусмотрела, не предприняла никаких мер… А Игорь – ну, испугался. Бывает. Защитная реакция организма. Их всего два вида – «бей и беги» и «притворись мертвым». Он – явно второй. В конце концов Игорь хотя бы поднял шум, и эти отморозки уехали.
