Веду Веру и Таню к нашим. У Ленки сразу вытягивается физиономия, но зато Ник с Гариком встречают их, кажется, дружелюбно. Сразу завязывают с ними разговор, а я заказываю девчонкам коктейли.
С нашего места Леру и бородача видно прекрасно, как и ей – меня. Пару раз она бросает в мою сторону быстрый взгляд, но потом, наоборот, демонстративно перестает меня замечать. Карлсон сидит спиной к нам, так что не знаю, видел он меня или нет. Хотя, наверное, он даже и не в курсе того, что у нас Лерой что-то было. Откуда ему знать? Вряд ли Лера ему рассказала бы такое.
Карлсон ей что-то втирает, судя по тому, что Лера почти все время молчит, лишь изредка кивает или улыбается, попивая вино, которое он ей то и дело подливает. А у меня внутри всё закипает, с каждой секундой. Так и хочется крикнуть ей: нахрена ты это делаешь? Зачем тебе этот хмырь? Что ты вообще в нём нашла? Но нельзя. Да и пошлет она меня снова. И так, наверное, считает, что я её преследую.
Смотреть на них нестерпимо, аж нутро жжет, но и не смотреть не могу. Изощренный мазохизм какой-то. И от собственного бессилия еще больше сдохнуть хочется.
Слышу, наши вдруг взрываются хохотом. И я будто из транса выхожу. Пытаюсь понять, что происходит, но вижу: наши ржут, а у Веры такое лицо, будто она вот-вот заплачет. Но толком она ничего не говорит, зато ее подруга-злючка фыркает, мол, у своего Гарика спроси. И вообще, типа, нафиг я их позвал.
Гарик занервничал, заюлил, и я сразу напрягся – не дай бог он ляпнул про спор.
Нет, про спор он не сказал, но тоже сморозил какую-то тупую пошлятину. Мне аж стыдно становится перед девчонками. Ну вот что он за дебил?
Но Гарик даже не догоняет, начинает на меня же еще и стрелки переводить:
– Да что такого-то? Мы же просто прикалывались, – прикидывается он дурачком. – Ты чего завёлся, Тёмыч? Ты вообще сегодня как не в себе.
Может, и не в себе. Меня реально бомбит из-за Самариной и этого бородача. Но и Гарик переходит все границы.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не обложить его и всех остальных матом, но в последний момент затыкаюсь – как-то при Вере становится неудобно. Она и так, бедная, сидит, вся скукожившись. Поэтому просто зову её вниз на танцпол. Пока еще не начался концерт, шпарит обычный музон, прогревает публику. И тут как раз врубают медлячок. Это проще, потому что на что-то энергичное нет ни сил, ни настроения. А так мы просто топчемся по кругу.
– Не обращай внимания, Вер, – наклонившись, говорю ей на ухо. – Гарик просто такой и есть. И шутки у него вечно тупые. Но ты все равно извини, что так получилось. Я потом с ним разберусь.
Вера молчит и улыбается. Однако чувствую ладонями, что она дрожит.
– Тебе холодно? – спрашиваю. Хотя в зале, как по мне, жарища. Она не отвечает, и я больше с разговорами не лезу. Зря я её позвал, конечно.
И снова мысли возвращаются к Лере. Что между ними? Может, ничего серьезного? Блин, а если он с ней… если она его потом домой к себе…
И тут Вера говорит:
– Спасибо тебе большое.
– За что? – недоумеваю я.
– За всё, – выдыхает она, глядя мне в глаза с каким-то блаженным выражением. А потом вдруг подается вперед и целует в губы.
Я останавливаюсь и, по ходу, даже отшатываюсь от нее. Не то что мне неприятно – нет, нормально. Просто я такого вообще не ожидал.
– Вер, ты чего?
Смотрю на нее как баран на новые ворота. Она тоже на миг замирает, растерянно хлопает глазами, а потом начинает бормотать:
– Прости… извини…
Разворачивается, будто собралась бежать прочь, но я успеваю её поймать за руку.
– Вер, да подожди ты. Это ты меня извини… Слушай, я… блин, не знаю, ну, мы же как бы просто друзья с тобой.
Она вырывает руку и стремглав убегает с танцпола. Я иду к бару, беру себе пиво.
– Сейчас уже начнется, – подмигивает мне знакомый бармен.
– Что начнется? – не понимаю я.
– Как что? – теперь уже он смотрит на меня как на чудика. – Концерт!
– А-а, ну да. Жду-не дождусь, – бормочу я.
Потом мельком вижу в зеркальную витрину Веру с её подругой. Они проходят мимо и сворачивают к выходу. Я допиваю пиво и иду за ними. Стремно всё-таки вышло с Верой. Называется позвал развеять тоску. Но опять же, кто знал, что у нее там в голове творилось.
В фойе их нет, и я на какой-то миг зависаю, думая: может, тоже свалить домой? Ну, не караулить же мне Леру, не следить же потом за ними, чтобы узнать, поедет он к ней или нет… Это же бред. Или не бред? Я уже собираюсь было возвращаться в зал, как из туалета появляются и зареванная Вера, и ее подруга.
Я подхожу к ним, взглядом показываю подруге, мол, ну отойди, нечего уши греть. Но та, как назло, вцепилась в Верину руку, типа, хрен мне, а не приватность. Да и пофиг. Говорю при ней:
– Вер, прости. Ну, не плачь… Ты классная, вообще супер. Просто у меня…
Я запинаюсь. Не говорить же ей про Самарину. Представляю: видела, рядом с нами женщина сидела с мужиком? Вот я ее люблю, поэтому прости… Короче, говорю Вере просто, что у меня есть другая. Она кивает, шмыгает носом. Сама вся такая несчастная, потерянная. И я чувствую себя каким-то козлом. Бубню:
– Мне, правда, жаль. Я даже не думал, что так выйдет…
И тут подает голос ее подружка:
– Да неужто?
Пока я соображаю, она наклоняется ближе и тихо шипит:
– Я знаю про ваш мерзкий спор.
Блин! Все-таки наши, сволочи, разболтали. У кого, интересно, недержание?
Кошусь на Веру, даже не представляя, как ей всё сейчас объяснить. Но она, по ходу, не услышала. А затем и вовсе отходит к зеркалу. Ее подружка продолжает винить меня во всех смертных грехах так, что её уже несет не в ту степь.
– Ты её влюбил в себя злонамеренно! На спор!
Я пытаюсь ей объяснить, что всё вообще не так было и спорили мы на то, что из той Веры, какой она была раньше, можно сделать вполне симпатичную девчонку. Но Верина подружка продолжает клокотать, и я тупо разворачиваюсь и сваливаю. Не день сегодня, а какая-то беспросветная ж***.
Возвращаться к нашим нет вообще никакого желания. Видеть их не хочу, слушать их треп – тем более. И потом, захочу ведь выяснить, кто и зачем наболтал про спор – разругаюсь вдрызг. А при Лере не хочу.
Лера, блин… Из-за нее ведь тут торчу, как на цепи. Не хочу быть здесь, а уйти все равно не могу. Реально тупик какой-то.
Я снова подсаживаюсь к бару и беру еще одно пиво. Тем временем в зале начинается бурное оживление. К танцполу отовсюду стекается народ. А спустя несколько секунд воздух взрывают визги, вопли, крики. Это девочки приветствуют диджея Смелла. На сцену выходит чувак с дредами. Толкает спич под такой радостный галдеж, что половину его слов не разобрать. Потом уже ударники заглушают эти визги.
