В конце семинара она снова напоминает нам про итоговый тест и отпускает за пару минут до конца пары. Народ постепенно рассасывается, я выхожу почти последний. На неё не смотрю, но периферийным зрением вижу, что она стоит за своим столом, в портфеле копается. Нет, всё-таки бросаю на неё мельком взгляд, когда мимо прохожу. А она вообще на меня ноль внимания. Как и почти весь семинар. С другими и то не так.
Ведет себя со мной так, будто это я её чем-то обидел. Будто это я попользовался ею, а потом послал. Внутри сразу припекать начинает. Даже жечь, как если б я нахлебался какой-нибудь едкой горечи.
Выхожу из аудитории, даже не прощаясь. И буквально сталкиваюсь в коридоре с Карлсоном. С этим преподом, который вечно вокруг Леры вьется. Который типа «просто коллега».
Оглядываюсь – а он заруливает прямиком в аудиторию, откуда мы только что вышли. Делаю по инерции еще пару шагов, потом, не знаю зачем, разворачиваюсь и возвращаюсь. Останавливаюсь у дверей и не могу решиться, как быть дальше. Понимаю же, что будет крайне тупо, если я сейчас туда зайду. Ну, допустим, зайду и что? Молча встану и буду на них пялиться? Или ещё лучше – спрошу, что ему надо? Капец какой-то! И в то же время не могу заставить себя уйти. Ещё и прислушиваюсь, как этот бородатый хрен бубнит из-за двери:
– …диджей Смелл… дико популярный сейчас у молодежи… всего один концерт в следующую среду… у меня как раз два билета… там, кстати, и само место крутое. В смысле, не просто толкотня, а столики, как в ресторане… Соглашайтесь, Лерочка! Развлечемся…
Тут я не выдерживаю. Уже не думаю о том, как это будет выглядеть, тупо или нет. Распахиваю дверь и вваливаюсь в аудиторию.
Карлсон одергивает руку. Значит, касался ее! И он позволяла.
Поглядывая на меня, спрашивает:
– Ну что?
Я не свожу взгляда с Леры и мысленно прошу: «Да пошли его наконец!».
Но Лера любезно улыбается Карлсону и говорит:
– Я подумаю, Игорь. Обещаю, что подумаю. Мне надо посмотреть, буду ли свободна.
– Так вечером же.
– Давайте позже поговорим.
Он снова бросает взгляд в мою сторону, мнется, топчется, затем, не скрывая досады, идет к двери, пробормотав напоследок:
– Ну ладно, Лерочка, жду.
Наконец он сваливает. А я медленно подхожу к столу, за которым Лера так до сих пор и стоит со своим портфелем. Только теперь тоже на меня смотрит, слегка прищурившись.
А у меня внутри всё бурлит и клокочет, будто по венам не кровь, а кипяток бежит.
– Это что тут сейчас было?
Она вскидывает брови:
– Ты ничего не перепутал? Это что за допрос?
– Это называется «мы просто коллеги»? Или вы, Валерия Сергеевна, со всеми коллегами ходите на свидание?
– Это мое личное дело – с кем и куда мне ходить. Тебя это вообще не касается. Кто ты такой, чтобы мне подобные вопросы задавать? Опомнись, мальчик. Я – твой преподаватель. А ты – всего лишь студент. Субординацию соблюдай. Ясно? Всё, свободен.
Меня раздирает в клочья от ее слов, от всей этой ситуации, от собственной беспомощности, от того, что не могу ничего изменить.
– Ясно. Я – всего лишь студент. А он – всего лишь коллега. И он тоже просто для секса? А он в курсе, что ты замужем?
Она вспыхивает на секунду, потом цедит зло:
– В курсе.
Ну, охренеть!
– А муж твой? Он у тебя куколд или что? О, или он не в курсе твоих развлечений? – выпаливаю на одном дыхании всё, что терзает, всё, что внутри болит. И ощущение такое, будто мчусь на полной скорости к обрыву, еще несколько секунд и неминуемо погибну.
Лера испепеляет меня взглядом. Впрочем, и я её тоже. Потом произносит сухо и жестко:
– Пошел вон.
На автомате выхожу из аудитории. В голове больше ни единой мысли, одна сплошная чернота.
36. Артем
Иду по коридору, не видя ничего перед собой, как слепой. На кого-то натыкаюсь, раз, второй, третий. Слышу в спину окрики. Но не оглядываюсь, двигаюсь вперед как на автопилоте до самого конца. Останавливаюсь у окна. Дальше идти некуда, и ощущения у меня такие же – тупика и полной безысходности. Как будто я все это время бешено ломился в запертую дверь, а когда она наконец открылась – за ней оказалась пустота. Или пропасть.
Можно было бы наплевать и жить как раньше, только как это сделать? Как хотя бы не думать о ней, когда у меня все внутренности выкручивает?
Я прижался к ледяному стеклу лбом и ладонями. Стиснул челюсти до боли. Расхреначить бы это стекло, чтобы грохот, звон, кровь, боль… А ещё лучше – не стекло, а рожу этого бородатого Карлсона.
Чувствую, меня кто-то тычет в плечо.
– Артём, – слышу за спиной тонкий голосок.
Да кто там еще лезет?
– Что надо? – отзываюсь грубо. Таким тоном только на хер посылать.
Оборачиваюсь – а это девчонка с экономического, с которой я в театр тогда ходил. Как там её? Вера, вроде. Да, точно Вера.
Она моргает растерянно и пятится. Надо бы извиниться, она-то уж точно не при чем и моего хамства не заслуживает. Но меня так корежит, что я тупо не могу и слова сказать нормально. Не то что по-дружески, а хотя бы спокойно. Ну и физиономия у меня, наверное, такая же – не подходи, убьет. Потому что она пятится и пятится, а потом убегает.
Ладно, позже позвоню, извинюсь.
* * *
Когда приезжаю домой, мама с отцом вдруг делают вид, что всё зашибись. Наверное, сменили тактику. Потому что до этого вели себя так, будто дома у нас лежит умирающий больной. Точнее, будто я и есть этот умирающий больной. Ходили тихо, говорили тихо, даже Ксюшку одергивали, когда она ко мне липла: «Не лезь к Тёме, у него сейчас сложный период».
Это мамина затея. Теперь решили, видать, отцовский подход испробовать. И как только я захожу, сразу берут меня в оборот и так на весь день: сделай то, сделай это, помогай сестре с уроками, помогай отцу в гараже.
Я, конечно, делаю с Ксюшкой инглиш, потом мастерим с ней что-то типа скворечника, им для какого-то конкурса задали. После ужина разбираем с отцом какой-то хлам в гараже. Он всю дорогу хохмит, а я угрюмо молчу и думаю только об одном: пойдет она с Карлсоном или нет? Ушатать Карлсона или нет? А ведь там же ещё муж имеется…
– Может, махнем дня на три-четыре в Байкальск, на горнолыжную базу? Я могу себе устроить несколько дней отдыха, – предлагает отец за ужином. – Ксюшку отпросим…
– Это было бы здорово! – радостно подхватывает мама. – Я тоже возьму отгулы, у меня как раз за время фестиваля накопились.
– Ура! – вопит Ксюшка.
И только я не реагирую.
– Тём, ну ты чего? – отец хлопает меня по плечу. – Очнись уже. Кончай хандрить. Давай съездим, отдохнём…
