А в следующую секунду Артем разворачивает меня лицом к себе и впивается в губы. Целует жадно, быстро, тут же задыхается. И я задыхаюсь. Отрываясь на миг, он окидывает меня ошалевшим, расфокусированным взглядом. Шепчет хрипло:
– Я тебя… я так тебя хочу…
Я это и сама вижу – полотенце на нем еще кое-как держится, но вздыблено колом. А еще вижу, что он готов наброситься на меня прямо тут и сейчас. И увожу его в спальню, не думая больше ни о чем.
* * *
Спустя время я потихоньку прихожу в себя. Дыхание все еще сбившееся, и только что пережитое удовольствие до сих пор растекается по венам сладкой истомой. А тело всё в ожогах от его поцелуев и прикосновений. Но я хотя бы уже что-то соображаю. Во всяком случае, отдаю себе отчет, что несколько минут назад занималась сексом со своим студентом. Делала то, что нельзя, то, о чем не так давно страшно жалела, то, что сама себе обещала никогда больше не делать. И тем не менее сделала. Даже дважды.
Потому что первый раз вышел скоропалительный, хоть Артем и останавливался пару раз в процессе, с трудом выдавливая: «Я сейчас кончу», но остановки ему не сильно помогли.
Мне не хватило совсем чуть-чуть, когда он толкнулся в очередной раз и вдруг замер, запрокинув голову назад.
Тело его прошила короткая судорога, дыхание на миг затихло, затем вырвалось сдавленным, протяжным и тихим полустоном-полушепотом. И мне вдруг послышалось «я тебя люблю». Слишком невнятное, тихое, быстрое. И слишком невероятное. Просто показалось. Просто звуки так причудливо переплелись. Да и момент был такой… на острие – что угодно прислышится.
Разгоряченный Артём затем опустился, придавив собой. Уткнулся лицом в мои волосы над ухом. Сквозь сбившиеся дыхание прошептал:
– Какой же кайф… Блин… прости… Просто у меня давно не было…
Всё ещё тяжело дыша, поцеловал в висок, в уголок рта, в подбородок. Сполз ниже, оставляя жгучие следы на шее, груди, животе, на внутренней стороне бедер.
Я, вдруг смутившись, попыталась свести ноги, но он не дал. А в следующий миг принялся ласкать там… губами, языком… и в считанные секунды довел меня до оргазма, такого яркого и острого, что казалось, я ослепла, оглохла и вообще отлетела в астрал. А потом не успела ещё толком прийти в себя, как Артём решил взять реванш.
Что ж, у него получилось…
И сейчас мы с ним обессиленные оба настолько, что даже до душа дойти лень. Примостившись затылком у него на груди, я лежу и чувствую, как она вздымается при каждом вздохе, но уже все тише и тише. Я тоже успокаиваюсь.
Артём ласково перебирает мои волосы, накручивает на палец и распускает, затем снова накручивает.
Завтра, скорее всего, я опять буду сокрушаться и корить себя, но сейчас мне хорошо. Сейчас я почти счастлива.
И словно подслушав мои мысли, Артём вдруг говорит:
– Знаешь, я бы сейчас даже умер запросто.
– Зачем?
– Не зачем, а отчего.
– И отчего же?
– От счастья, конечно. Правда. Мне так кайфово никогда не было. И лучше, чем сейчас, уже не будет.
– Не торопись умирать. Может, будет, – улыбаюсь я.
Ответить он не успевает. Из глубины квартиры внезапно раздается телефонный звонок. Артем чертыхается себе под нос и встает с кровати.
– Блин, надо было отключить…
Голый он совершенно беззастенчиво шлепает в прихожую. Телефон, видимо, у него в куртке. Пользуясь тем, что он вышел, я тоже поднимаюсь и убегаю в ванную. Увы, я не он, мне стыдно щеголять без всего. И даже так иду, прикрываясь руками.
Быстро принимаю душ, потому что блаженный морок уже отпустил, и меня снова гложут мысли: что будет потом? Как быть с Артемом? Как вообще быть?
Понимаю же, что этот секс, каким бы классным ни был, только всё усложнил, но изо всех сил стараюсь пока не анализировать произошедшее. Точнее, прикрываюсь как щитом философией моей бабушки. Она всегда твердила: «Ни в коем случае нельзя жалеть о тех мгновениях, когда было хорошо».
В конце концов, заявляю собственному отражению в зеркале, уж в свой день рождения я могу себе позволить…
Из спальни доносится голос Артема. Глухой и нечеткий. Слов не разобрать. Видимо, до сих пор говорит с кем-то по телефону.
Соорудив на голове тюрбан из полотенца, выхожу из ванной. Беды большой не случится, думаю я, если оставлю Артема на ночь. Потому что сейчас мне самой этого хочется. Можно заказать что-нибудь на ужин из ресторана. Повод какой-никакой имеется.
Интересно, какую кухню предпочитает мой мажор, улыбаюсь я. И, протянув руку к двери спальни, вдруг застываю…
25. Лера
– … Ну не выгнала, как видишь… Да, дома у неё… Нет, она не рядом, вышла, но ты все равно капец как не вовремя… Потом расскажу, как всё прошло… Недалеко, в душ вроде… Ну да, но ничего не всё, мы только начали… Типа того… Угу, щас немножко отдохнем и опять писать начнём… Да всё супер и даже лучше… Я-то? Да я-то всегда на высоте, – коротко смеется Шаламов, и я почему-то отчетливо представляю сейчас выражение его лица, а у самой сердце сжимается до боли. – Говорю же, да, всё супер… но, блин, у тебя выражения, конечно… Напомни-ка, любопытной Варваре что там оторвали? … Да говорю, потом всё тебе расскажу… Нет ещё, не успел, позже… Нет, фоткать её я не буду… Как ты себе это представляешь? Лера, попозируй немного, а я тебя быстренько сфоткаю? Да она меня сразу пошлёт … Да какой незаметно? Да ну гон какой-то… Не-е, это палевно, придется тебе поверить мне на слово… Ну всё, давай пока, а то Лера сейчас вернется… Да у неё, наверное, останусь до утра… Блин, что у вас там творится? Что за вопли? Кто-то кого-то режет? … А-а-а, ну давай, успокаивай… Привет ей… Ну я уверен, ты уж придумаешь, что ей сказать… Угу, пока.
Привалившись спиной к стене у самой двери, я стою и не двигаюсь, хотя разговор он уже закончил. Никак не могу переварить услышанное, не получается. Умом понимаю – ведь всё яснее ясного. Даже смешно: я так боялась обжечься, и сама себе сто раз говорила, что не нужно, нельзя, пожалею. Да и про Шаламова предупредили. Но нет, все равно попала, размякла, повелась… И ведь ещё себя умной считала, серьезной и рассудительной. Верила, что в людях разбираюсь. А на деле – просто дура. А он… он – подонок.
Всё это говорю себе, а сердце рвется. Даже сейчас, после услышанного, не хочется верить, что всё оказалось вот так глупо, пошло и банально…
Боже, дай мне сил не расплакаться прямо сейчас, при нём.
Только что теперь делать? Не разборки же ему учинять: «Я тут под дверью стояла, всё подслушала и всё теперь знаю».
Интересно было бы, конечно, посмотреть, как выкрутится этот герой. Только унизительно это. А показать ему, как сильно меня это ранило – унизить себя ещё сильнее.
Да и выкрутится уж как-нибудь. Вон какой он, оказывается, прекрасный игрок. А даже если и нет, то что ему? Он собой уже доволен. Добился своего. Ликует. Как он там сказал самодовольно? Всегда на высоте. Скинуть бы его с этой высоты…
