Я молчу, глядя отцу Марка в глаза. Как же меня достали эти Гаевские. Угораздило же меня вляпаться в их семейку. Хотя… чисто по-человечески, понять его могу. Кому захочется упускать такой шанс?
– Пожалуйста, – просяще говорит он. – Тебя этот штамп не задавит ведь?
– Я подумаю, – уклоняюсь я от прямого ответа. На самом деле плевать мне на Марка и его честолюбивые планы. Я просто не хочу сейчас тратить время на спор с его отцом. Но Алексей Германович сразу веселеет.
– Кстати, Лера, не хочешь взять «Уголовно-процессуальное доказывание» вместо Иванова? У четвертого курса…
– А что не так с Ивановым?
– Да расклеился наш Пал Палыч совсем, болен тяжело… – скорбно вздыхает Алексей Германович. – И эти за его часы уже дерутся.
Я сначала отказываюсь. Куда мне столько? Хотя… это, пожалуй, интересно. И дисциплина близка. Да и Марк на другой кафедре, не будет глаза мозолить.
И, может, кого-нибудь из студентов посообразительнее присмотрю потом себе. Как раз вон и курс четвертый…
9. Артём
Просыпаюсь и в первый момент не могу ничего понять. Сажусь в постели и, стряхнув остатки сна, озираюсь. Вижу, что не дома. Чужая кровать, чужие стены. Соображаю, что какая-то гостиница. А потом вспоминаю всё…
Оу…!
И снова валюсь на спину, как подкошенный. Запрокидываю руки за голову, и губы сами собой расползаются в улыбке, а по телу разливается тепло. Охренеть просто, какой я вчера сорвал джекпот! Ну, в смысле, с какой женщиной был.
Она просто офигенная. Крутая. Нереальная. И в постели – космос.
Кому другому и не поверил бы, что такую королеву можно прикатать на секс вот так легко, в первую же встречу. Правда, я её и не прикатывал, конечно. Даже не собирался. Всё вышло как-то само собой. И вышло бомбически.
А где она, кстати?
Я снова поднимаюсь, озираюсь по сторонам. Кругом пусто. Потом заглядываю в ванную – её нет. А перед глазами вспыхивают кадры, как мы с ней здесь зажигали. От волнующих воспоминаний в паху горячо потянуло.
Я бы повторил вчерашнее! Но она, очевидно, с утра пораньше ушла. Странно как-то…
Не то чтобы я огорчился. Вовсе нет. Наоборот, так даже лучше. Избавила нас обоих от неловкого момента, когда после классного секса надо как-то по-человечески, без обид, распрощаться. Просто у меня плохо получаются такие вещи. В смысле, не умею я уходить красиво после разового секса. Не знаю, что сказать. Спасибо, было круто, пока. В итоге обязательно встреваю в какие-то выяснения отношений, которых даже нет. И более-менее приятная ночь часто заканчивается выносом мозга в духе: и всё? Для тебя это был тупо перепих? И ты просто так свалишь? Ну ты и мудак!
Я соглашаюсь: да, да, мудак. Ну не спорить же: камон, мы познакомились в ночном клубе! Для чего? Кто там ищет отношения серьезнее, чем на одну ночь? Да никто. Вон Никитос в таких случаях берет телефон, обещает завтра позвонить и сразу вносит в чс.
Однако впервые на моей памяти вот так по-тихому слилась девушка. Лера, всплывает вдруг. Её зовут Лера. Не знаю, зачем мне эта инфа, но вспомнил её имя и снова тянет улыбаться.
Всё-таки она офигенная! С ней бы я даже ещё разок повторил. И то, что она вот так ушла без всяких этих: «А когда снова встретимся?» и тому подобное, – только начисляет лишних очков в её пользу. Ну, может, только слегка досадно. Ну типа как ощущение недосказанности какой-то осталось, не знаю… Но настроение всё равно супер.
Я не спеша собираюсь, одеваюсь и выдвигаю домой. Хочу вызвать такси и обнаруживаю безумное количество пропущенных звонков и непрочитанных сообщений. От Ленки, от Гарика, от… в общем, от всех наших и от мамы. Перезваниваю ей, но трубку берет отец.
– Они с Ксюшей на экскурсии сейчас, а телефон там все равно не ловит. А ты чего вчера не отвечал? Гулял опять? Маму разволновал. Я ей, конечно, так и сказал, но ты же её знаешь. Трудно ответить?
– Я не слышал.
– Пороть тебя надо, – беззлобно заявляет отец.
– Поздновато.
– Ничего, лучше поздно. Ты там вообще как? Цел? Ни во что не вляпался? Дома нормально всё?
Отец всегда так спрашивает, как будто едва они за порог – и я сразу встреваю в неприятности. На самом деле, по сравнению с детством, я вообще беспроблемный. Это мелким я им вечно давал жару: то чуть дом не спалил нечаянно, то с крыши навернулся и обе ноги сломал, спасибо не шею, то едва не утонул на море, а то вообще меня на вокзале чуть не украла какая-то цыганская семья. Позвали с собой, я и пошёл, пока отец на что-то отвлекся. Всё это я уже очень смутно помню, но отлично представляю теперь, что родители пережили за те несколько часов, пока меня искали.
Мама меня потом от себя долго не отпускала ни на шаг. Отец говорит: изнежила пацана, разбаловала. Но на самом деле, когда мне надо что-то такое, чего как бы нельзя, я уж скорее у него попрошу, чем у нее. Он и не откажет, и поддержит, и прикроет всегда.
До вечера болтаюсь, не зная, чем себя занять, пока мои не возвращаются из Аршана. Дома сразу становится шумно, как будто их не трое, а минимум целый взвод. Ксюшка прыгает мне на спину, цепляется за шею, целует сладкими липкими губами в щеку. И минут десять я хожу с ней как с рюкзаком.
Потом мама сует мне бутыль с водой. Говорит, целебной. Я отвинчиваю крышку, и в нос ударяет жуткая вонь.
– Фу, что за гадость, – возвращаю ей эту целебную воду.
– Тёма, ты ничего не понимаешь. Это вода из сероводородных источников. Она очень полезна! – доказывает мама. – Люди специально едут за ней в Аршан. Я там на этих камнях скользких… страшных прыгала, пока ее собирала… Чтобы вам привезти… Она и для иммунитета, и от гастрита, и для сердца… С санскрита, между прочим, это нектар богов.
Я снова принюхиваюсь.
– Ой нет. Это ж тухлятина какая-то.
Отец угарает вслух.
– Что, не хочешь подлечиться?
– Ай да ну вас! Не хотите, как хотите, – сердится мама и уносит бутыль с нектаром на кухню. – И ты, Эдик, тоже хорош.
Спустя два часа, когда мы все вместе ужинаем, она еще обижается. Не то что прямо смертельно дуется, но разговаривает с таким видом «я для вас старалась, а вы, неблагодарные…».
Отец сначала пытается ее расшевелить, шутит о чем-то, потом тяжело вздыхает и произносит с видом жертвы:
– Ладно, Эм, давай свой нектар богов. Сколько надо выпить, чтоб меня простили?
И ведь правда пьет. Почти стакан выдувает. Лицо у него, конечно, в тот момент – просто атас. Но мама сразу становится веселой и нежной. Заев всё это дело и мясом, и овощами, и вообще всем, что было на столе, он обращается ко мне:
– А ты чего?
– Не, я – пас.
– Кишка тонка?
– Тонка, – соглашаюсь я.
