– На самом деле мне плевать, что ты хочешь, чего ты не хочешь и как ты к кому относишься. Дорожная сумка на антресолях. Надеюсь, справишься.
– Лера! – он почти в отчаянии. – Да что ты заладила! Ну что за детский сад? Давай поговорим как взрослые люди? Я был неправ, признаю. Ну, хочешь извинюсь? Ну, извини меня… А хочешь, к семейному психологу будем ходить?
Я обхожу его и иду в ванную. Марк опять идет следом и нудит.
– У всех семейных пар бывают проблемы. И у Дэна с Сонькой, и у Славяна с Тарасовой. И это нормально их проговаривать… Но зачем сразу рубить…
Я останавливаюсь в дверях в ванной и, нацелив в него указательный палец, повторяю на этот раз жестко.
– У тебя есть час. Не уйдешь – пеняй потом на себя.
Закрываю дверь изнутри. Он продолжает скрестись, бубнить, даже дергает ручку двери, но не сильно. Я включаю душ, и его шум заглушает нытье Марка.
Горячие струи щекочут и обжигают кожу, выгоняя озноб. Я расслабляюсь, даже глаза закрываю… и тут же непрошено вижу, словно воочию, моего ночного красавчика. Его темные глаза с поволокой, его губы, его тело. Вспоминаю, как он забрался ко мне в душ, как легко заставил меня изнемогать от его поцелуев и откровенных прикосновений, как потом вжимал меня в стену душа и как, не напрягаясь, удерживал меня практически на весу. Всё это представляю так живо, что кажется, будто до сих пор чувствую на себе его руки, его губы… Внизу живота сгущается приятная тяжесть.
И я вдруг ловлю себя на мысли, даже не на мысли, а на неосознанном желании: хочется ещё того жара, тех ощущений. Рука невольно тянется вниз, а воображение вдруг рисует совершенно непотребную сцену, и я, слава богу, тут же прихожу в себя. Совсем с ума сошла!
Стряхиваю это наваждение и говорю себе: было хорошо, даже очень, что уж скрывать. Но этого вообще не должно было случиться. Это ошибка. Большая ошибка, которая может вылиться во что угодно. От потери репутации до…
Впрочем, к чему это самобичевание? Да, поступила я крайне легкомысленно и опрометчиво. И чего уж – непристойно, как какая-то… Нет, не хочу себя обзывать. Это был стресс, за что «спасибо» Гаевскому. Но ничего уже не изменить. Надо просто этот странный случай выкинуть из головы. Стереть из памяти и жить дальше.
В конце концов мне повезло не встретить никого из знакомых. Так что, на мое счастье, никто об этом моем грешке не узнает: ни Гаевский, ни мои родители, ни его, ни бесчисленные знакомые, коллеги, клиенты…
Мальчишку того я видела в первый и последний раз в жизни. Без понятия, кто он такой, как его зовут, откуда… Артем – тут же всплывает на ум.
Ну да, Артем. И невольно снова улыбаюсь своим мыслям. Красивый все-таки мальчик. Мое маленькое ночное безумие. Моя большая тайна…
Когда выхожу из ванной, с удовлетворением отмечаю, что Гаевского нет. Ушел. Разумеется, я не настолько наивна, чтобы уверовать, что удалось так легко от него избавиться. Нет, всё ещё впереди. Гаевский не из тех, кто великодушно уходит в закат. Сначала он будет ныть, убеждать, давить на жалость. Затем наверняка подошлет кого-нибудь из общих знакомых, друзей, свекра или свекровь, чтобы вразумили, какое сокровище я теряю. Может, даже к моим родителям за подмогой обратится, у этого совести хватит.
Когда ничего не выйдет – начнется «самое веселье». Не сомневаюсь, что он извернется весь, чтобы себя выставить в лучшем свете, а свою неблагодарную женушку запятнать. Просто назло.
И сразу вспоминаю, как он гнусно слил одного из своих коллег. Тому светил какой-то грант, на который претендовал и Марк. Вот Гаевский и пустил волну, что тот парень, якобы, свою работу написал не сам, а заказал у кого-то.
Оказалось, что сам, но время было упущено. Помню, как Марк обиделся на меня за то, что я его не поддержала. Как негодовал и возмущался, что встала на сторону того несчастного. Как оправдывал свой поступок тем, что он искренне верил, что тот смошенничал. Доказывал с пеной у рта, что его в этом убедили, а он просто счел своим долгом донести куда следует. Кричал, что раз такое дело, то сам откажется от гранта.
Тогда я захотела поверить ему и поверила, что Марк не подлый, а просто не разобрался, совершил ошибку. Да, испортил человеку жизнь, но ведь не со зла. Убедила сама себя. Наверное, потому что человеку до последнего не хочется верить в то, что близкий человек может быть подонком…
* * *
До обеда я позволяю себе поспать, потом сажусь за работу. Изучаю материалы дела, выписываю ключевые моменты и вопросы, которые требуют уточнения, и на всё это у меня уходит несколько часов. Я бы так и всю ночь могла запросто просидеть и не заметить, но меня отрывает звонок в дверь. Неужто Гаевский вернулся?
Сдерживая раздражение, иду к двери. Если только это он, грозно обещаю про себя, то… Но это отец Марка, Алексей Германович.
Он проходит в комнату, мельком оглядывая кипы бумаг, над которыми я сейчас работала. Садится в кресло, закинув ногу на ногу, и царским жестом приглашает меня сесть рядом, то есть в кресло напротив.
– Алексей Германович, вы извините, конечно, но у меня много работы и мало времени, – предупреждаю я.
– Что, для свекра и полчаса не найдется? – хмыкает он. Ему неприятно, потому что отец Марка любит, когда перед ним лебезят. Но сейчас он свое недовольство прячет. Значит, делаю я выводы, ему от меня что-то надо.
– Что вы хотели, Алексей Германович?
– Поговорить, – разводит он руками. – Если молодые не могут сами разобраться со своими проблемами, мы должны помочь словом, делом, советом…
– Нет, у нас никаких проблем. Кончились, – сообщаю я. – Я просто хочу развестись с Марком.
– Не пори горячку, Лера. Если бы мы с матерью Марка разводились всякий раз после таких вот ссор… А твои родители что, никогда не ссорились? Не ругались? Но никто сразу же не кидается разводиться…
Я его почти не слушаю, просто даю ему выговориться, а сама думаю о своем. Целый час, не меньше, он рассуждает, убеждает, сыплет чужими примерами. В конце концов доходит до главного.
– Лер, давай договоримся так. Вы просто возьмете с Марком тайм-аут. Поживете раздельно, подумаете. Месяц, два, три, сколько понадобится. Просто дадите время друг другу, чтобы остыть и всё взвесить. Если уж ничего не выйдет… ну, что ж…
– Я и так знаю, что не выйдет.
– Это в тебе говорит обида. Я же не требую немедленно помириться, я всего лишь прошу – не торопись.
Я не спорю. Просто хочу, чтобы он скорее ушёл.
Но, помявшись, Алексей Германович продолжает:
– К тому же, ты помнишь, что Марк хочет поехать весной на стажировку в Канаду? Это для всех нас очень важно.
– Ну и?
– И развод в этой связи крайне нежелателен. Богомазов всегда выступает против того, чтобы отправляли неженатых специалистов за границу. Мол, могут не вернуться. Женятся там и всё. И получается, говорит, что мы растим кадры, вкладываемся и дарим их буржуям… Дурдом, конечно, но решающее слово будет за ним.
