Вот и киевский князь Мстислав Владимирович решил ударить весной, когда табуны кочевников еще не нагуляли жира, когда отощавшие за зиму кони еще не могли проявить достаточно прыти, когда…
Ударить первым! Предупредить готовящийся набег хана Боняка! Это и сделал сейчас Мстислав, еще загодя бросив клич по всей русской земле. Кто-то откликнулся. А кто-то и нет! Князья северных русских земель ни одного ратника не прислали – что им до половцев? Не их проблема – степняки далеко, кому надо – пусть и воюет. А как же единство русской земли, когда один за всех и все за одного? А вот как-то так, как модно говорить у молодежи! Своя рубашка – ближе к телу. Так в Новгороде решили, в Полоцке, в Суздале – князь Юрия – тоже…
Выехав на пологий холм, Михайла еще раз глянул на пылающие красным огнем маки, прищурился от яркого солнца. Невдалеке, за чахлыми кустиками, виднелась массивная каменная баба. Подобные ей истуканы были натыканы по всей Великой степи. Кто их поставил – скифы, сарматы, гунны? Бог весть, никто уже этого не знает, от неведомого степного народа не осталось преданий седой старины.
– Разрешите доложить, господин сотник? – Осадив коня, вытянулся в седле юный десятник Велимудр, одетый не к бою, а по-походному – без кольчуги и шлема, но с мечом на поясе и с арбалетом за спиной. Шапку сей деятель, видимо, где-то потерял на скаку, а, скорее, вообще не надевал – к чему? Имея такие рыжие кудри… Вон сияют – не хуже, чем маки!
– Слушаю, – сотник сдержал улыбку. Дело-то было серьезное – разведка. Не так просто по степи Младшая стража шаталась – лазутчика выискивали, языка… Взять бы!
– К югу, верстах в пяти, трава примята. Широкая такая колея! – выплюнув изо рта травинку – видно, жевал, пижон! – деловито доложил Велька.
Молодец! Повзрослел парень и ведет себя, как и полагается десятнику, – ответственно и важно. Всем хорош… только вот, видно, что юн, очень юн, даже слишком! Над верхней губой еще и пушок-то едва заметен, ямочки на щеках играют… Ему бы шорты да галстук пионерский – и в лагерь, а не это вот все!
Все в ватаге юны… Да и сам-то Михайла… Откуда в Младшей страже иные? На то она и младшая. В походах мужали отроки… Возмужают и эти. Кто выживет. Увы, не все…
Сотник слушал, не перебивая – давно вытравил в себе эту нехорошую привычку всех подгонять.
– Мыслю так – половецкие кибитки проехали… Две или даже три… – все в том же деловом тоне продолжал Велька.
Миша одобрительно кивнул: половецкие кибитки он видел, приходилось уже – сталкивался. Широкие – с междугородний автобус – да и длиной, пожалуй, не меньше. Некоторые – на четырех осях, а иные – и на шести. Этакие скрипучие «неопланы», половцы никогда свои колеса не смазывали – так и скрипели по всей степи! Михайла даже подозревал, что специально, чтоб у каждого рода – вежи – свой звук был! Ну, это конечно, преувеличение…
– Трава пожухла – дня два, как проехали… Да! – вдруг улыбнулся рыжий. – Кизяк не подобрали!
Значит, недалеко где-то кочуют, где-то рядом их вежи и воины – языки! Будем искать.
– Осторожней, – прощаясь с десятником, напутствовал Михаил. – На сторожевой отряд не нарвитесь.
– Ага!
Поворотив коня, Велька ловко огрел его плетью и унесся в степь, прямо на глазах растаял, растворился в синей дымке пряных пахучих трав.
Молодец! Важная весть – вот и явился доложить лично. Что вполне оправданно – народ-то в его десятке совсем еще мал. Хотя второгодки, уже много чего умеют… Но степи еще не знают – непривычны.
– Лана!
Половчанку сотник ныне использовал для связи.
Девчонка тут же откликнулась, взметнулась в седло, прискакала… Улыбка до ушей, волосы золотом, венок из ромашек – и эта туда же, в детство! Эх, ребята, девчонки… вам бы точно – в пионерские лагеря! Да только вот век на дворе такой – взрослеют рано.
– Лети, милая, к Ермилу. Передай, в пяти верстах от каменной бабы – следы кибиток. Пусть будет осторожней! Ну и если повезет…
– Да, господин сотник. Я поняла.
Так, в венке, и поскакала. Даже не поскакала – понеслась, словно пушенная стрела! Ну до чего же быстро и ловко… Так половчанка же! Правда, сильно обиженная на своих… и на жизнь.
Хотя… если все здесь на жизнь обижаться будут – так обиженными и помрут!
Покачав головой, сотник посмотрел вдаль, силясь узреть в голубоватом степном мареве силуэты кибиток и всадников… Нет, ничего. Лишь воздух дрожал…
Ночи еще стояли холодные, но днем было тепло, словно летом, и вся степь цвела! Лишь издалека ее дрожащее марево казалось каким-то однотонно голубоватым, если же придержать коня или – еще лучше – спешиться, да распахнуть глаза… Просто с ума можно сойти, как некоторые на выставках импрессионистов! Вот они – красные маки Клода Моне, а вот рядом – сиреневая полоса колокольчиков, чуть дальше – ярко-синие васильки, желто-белые ромашки, россыпь трехцветных луговых фиалок, розовый яркий клевер… Все это как-то вместе вдруг расцвело, и быстро – еще недели назад не было ничего такого, и вот…
Красота просто неописуемая! Красотища!
Наверное, именно поэтому у всех степных народов такие тягучие и заунывные песни. Что вижу – про то пою. Еду, еду, еду я… А дело в том, что уезжать-то отсюда не хочется! От такой-то красоты. Так бы и ехал – бесконечно, как длинная степная песня, наслаждаясь яркими красками поздней весны и вдыхая пряные запахи трав.
Еду, еду, еду я…
Вот и половцы – едут. Кочуют, набираются сил. Чтоб уже очень скоро ударить, напасть на Русь! Напасть! Обязательно и неотвратимо. Как за зимой приходит весна, а за весною – лето, так каждый год – половецкий набег. Выскочат, налетят на быстрых конях, пожгут, угонят скот, похватают пленников и так же быстро, как ветер, уйдут. Были – и нет их. А пленники – кто их считал?
Говорят, у половцев есть и города… Ну да, есть. Шарукань, к примеру. Большинство же народа – в кочевьях. Города и вежи – роды – половецкие и русские князья не прочь пограбить. Дело-то житейское. Нынче так! Сегодня вы нас, завтра – мы вас. Да и перероднились все. Князья многие переженились на половецких принцессах, ханы же – на русских княжнах. Теперь поди, пойми – враги или родственники? А одно другому не мешает – такие уж времена!
Кружило голову невероятное степное разноцветье, и налетевший ветер приносил из степи запах далеких костров.
Киевский князь – главный на Руси – Мстислав Владимирович, решив упредить набег, самолично повел войско в поход, надеясь управиться до конца лета, а там и разобраться с полоцкими, чего ничуть не скрывал. Разделив воинов на три рати по направлениям Данаис (Дон), Итиль (Волга), Яик (Урал), великий князь оставил за собой верховное командование, все остальное поручив воеводам.
Именно весной и отправились: изменилось противостояние русских князей с половцами. Оборонительная тактика сменилась регулярными рейдами в глубь степей, и время показало, что весенние упреждающие удары оказались весьма эффективны. Как раз в это время, на рубеже одиннадцатого и двенадцатого веков окончательно оформилась конная «рыцарская» древнерусская дружина. Княжеский дружинник-гридь (воин-телохранитель) стал сугубо конным воином. И получал за службу – и на службу – землю. Немного – две деревеньки с людишками, три, а некоторые – с десяток… Оформлялся феодальный класс.
