И я не ошибаюсь. Над перекладинами я нахожу не слишком толстый, но достаточно наполненный блокнот. Нет больше ни фотографий, ни других воспоминаний о ее днях, ни цветов. Ничего женственного или девичьего, что было бы характерно для девушки двадцати лет. Просто черная надпись, которая несколько раз подчеркнута.
Я не совсем понимаю, что ищу. Подсказку, воспоминание или любую другую деталь, которая подсказала бы мне, что Раф ошибается.
«В школе есть старшеклассники. Их три. Они красивы, как боги, и атлетически сложены. Я уже видела их в коридорах. Много раз. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на них, как и все девушки. Только они видят всех остальных, а не меня. Неужели я обречена быть невидимой для всех мальчиков, которые мне нравятся?»
«Валентин такой красивый. Жаль, что он встречается со шлюхой».
«Она странно смотрит на меня. Она следует за мной, она и должна. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, вижу ее. Она этого не заслуживает. А я – да».
«Все мне напоминает среднюю школу. Иногда я чувствую себя виноватой. Иногда нет. Он получил по заслугам. Он был красив, но не чист. Его глаза горели злобой. Все, чего он хотел, – это трахать девушек. Любых девушек. Когда он должен был ждать, пока я вырасту. По крайней мере, так он будет помнить меня. Валентин не забудет».
Мое сердце бьется так быстро, что становится больно. На каждой странице строки и строки упреков, слегка извращенных желаний, которые изливает моя сестра.
– Что ты делаешь?
Я смотрю на Эмелин, она уже вернулась. Застигнутая врасплох, я закрываю блокнот и поднимаюсь во весь рост, когда ее глаза затуманиваются от гнева, и я чувствую, как она теряет самообладание.
– Ты читаешь мой дневник? Почему ты читаешь мой дневник? Я не разрешала тебе его читать!
Потом Эмелин понимает, как сильно я расстроена.
– Ты плачешь?
– Это правда?
– Что именно?
– То, что ты написала! – Я указываю на дневник.
– Не твое дело! Это моя личная вещь!
Сестра забирает блокнот из моих рук и перелистывает. Чтобы увидеть что? Что я не вырвала ни одной страницы? Или чтобы убедиться, что я не открыла еще какие-нибудь ужасные тайны?
Я наблюдаю за ней. Я не знаю, кто она: моя сестра, слабый человек, которого нужно защищать, или больная девушка, у которой нет поддержки. Зрелище ужасное.
– Ты заставила нас переехать, – упрекаю ее я, – из-за тебя папа и Нану поссорились, из-за твоего детского каприза парня посадили в исправительное учреждение?
Она избегает моего взгляда – вот самое откровенное признание.
– Скажи мне, что это не то, что я думаю, Эми! Скажи мне, что я не права!
– Ты не имела права его читать.
– Да. Зато ты имела право оболгать человека.
Его глаза расширяются, но я уже направляюсь к выходу из комнаты. Я помню обидные слова, которые бросила в лицо Рафу, слова, которые отец сказал бабушке. Я люблю свою сестру, но теперь я не могу находиться с ней в одной комнате.
– Вик, подожди, пожалуйста! – умоляет она, когда видит, что я ухожу. – Пожалуйста, прости. Я была маленькой, знаешь, я всегда всего боялась. И этого мальчика я тоже боялась. Я, наверное, спасла многих девушек после себя. Он был не в себе!
– Ты этого не знаешь. Ты обвинила его, потому что он не смотрел на тебя? Тебе действительно нужна помощь. Я идиотка, раз не заметила этого раньше.
Я переступаю порог ее комнаты, меня переполняет разочарование в ней и в себе за то, что я не сумела распознать ее болезнь.
– Я должна сказать папе. – Я поворачиваюсь к ней лицом в последний раз. – Тебе нужно встретиться с врачом, Эмелин.
– Нет!
Ее испуганный взгляд сразу же приводит меня в чувство. Я останавливаюсь перед спуском по лестнице. Она забивается угол, обращается ко мне:
– Нет, нет, нет! Я не больна!
Мое сердце замирает, когда я вижу ее в таком состоянии. Мне кажется, что я в чем-то ее подвела. Я недостаточно защищала ее. Она не была простой маленькой девочкой, мы должны были что-то сделать…
Не успев опомниться, я прижимаюсь к ней и крепко обнимаю ее.
– Тихо…
– Что происходит?
Папа услышал наш спор.
– Думаю, нам нужно поговорить.
Сердце подсказывало мне, что нужно вернуться домой и помириться с Рафом. Но я нужна своей сестре. Я останусь, на сколько потребуется. Но Эмелин должна получить помощь.
Глава 37
Раф
Я не мог не смотреть на них в отражении окна, на них обоих. Они разговаривали так, словно у них было нечто общее, важное. Что-то, в чем мне не место… Брис не разговаривал со мной, когда вернулся в минивэн. Он высадил своих товарищей, потом мы поехали домой, и он ни разу не обратил на меня внимания. Возможно, это было правильным решением, поскольку я не был расположен к проявлению сердечности. Пусть и дальше обижается. Я не собираюсь вставать на колени и просить у него прощения, когда не сделал ничего плохого.
В подъезде дома, пока мой старший брат спешит в квартиру матери, Льюис задерживается со мной.
– Ты облажался, Раф. Ты должен был сказать ему.
– Мне не нужны нотации.
– Он твой брат. И мой.
– Я знаю, черт подери! Но он не хочет ничего понимать!
– Он влюблен, дай ему время успокоиться.
– Но она не любит его. Брис должен это понять.
Сколько раз я должен повторить?
– Сейчас действительно не время ссориться. Особенно из-за девушки. У нас есть проблемы поважнее, тебе не кажется?
– Например?
– Мама, – говорит он, и у меня больше нет желания спорить. – Я не хочу, чтобы она переживала из-за своих детей. Особенно учитывая ее состояние.
Мама… Я чувствую себя неблагодарным сыном, когда захожу домой, а у нее в глазах разочарование. Должно быть, она заметила состояние Бриса, и, когда она видит меня сейчас, ее материнское сердце сразу же все понимает.
– Что происходит?
– Спроси у Рафа, – отвечает Брис.
– Конечно! Я – главный злодей в этой истории!
– Ты отдавал отчет своим действиям. Ты знал, что я хочу быть с Вик, и все равно забрал ее у меня.
– Я никого у тебя не забрал. Вик взрослая и знает, чего хочет. Тебе не следовало уезжать.
– Если бы я остался, ты бы сдержался?
– Нет. И она тоже.
Брис склоняет голову и не сводит с меня глаз. Он похож на незнакомца, с которым я будто бы повздорил на вечеринке. Странное чувство.
