– Да, это правда, ты определенно хороша…
И я явно говорю не о бильярде! Вик понимает это по моей улыбке. Она промахивается.
– Он уложит тебя на лопатки, Вик, – смеется Жюли, глядя на свою подругу.
– Это я уложу его.
Только об этом и прошу!
– Необходимо установить правила… – предлагаю я.
– Зачем? Ты все равно никогда их не соблюдаешь.
Ай! Она очень зла, что не слишком хорошо для меня. Даже если ей нравится играть на моих нервах, нет никакой гарантии, что сегодня я получу то, что хочу больше всего на свете.
– Я знаю, как играть по правилам, Вик.
– Позволь усомниться. Тебе придется доказать.
Мы больше не говорим о бильярде. Это очевидно. Я, может быть, и молод, но не идиот.
– Я докажу.
– Тогда я должна дать тебе шанс?
Я облажался. Она так злится, что невозможно не заметить. К счастью для меня, Брис больше заинтересован в разговоре с Льюисом и груди Вик, чем в нашей беседе. Она видит, что я смотрю на брата, и вздыхает.
– Мы еще играем?
Она захватывает власть и не поддается до конца игры. Ход за ходом, ее ярость выплескивается в игру.
– Тебе еще многое предстоит узнать… – начинает она.
Вик откладывает кий и возвращается ко мне все еще той чувственной походкой и шепчет:
– О женщинах.
Она тут же отходит в сторону. Я не успеваю ответить, поскольку возвращаются мои братья.
– Где ты научилась так здорово играть? – спрашивает впечатленный Брис.
– Я встречалась со студентом, который был очень хорош… – Ее взгляд на долю секунды возвращается ко мне.
– …в бильярде, – заканчивает она со злобной улыбкой. Неужели она только что намекнула, что у нее с тем засранцем все было хорошо и в другой плоскости? Я молчу, потому что мои братья рядом, но покажу ей, кто тоже очень хорош…
После игры мы все собираемся за столом, чтобы продолжить вечер. Мы слишком много пьем, смеемся над всякой ерундой. Брис и Льюис хорошо ладят с Джереми. Футбол, они говорят только о футболе! Я по-идиотски улыбаюсь из-за их заразительного доброго юмора, но часть меня по-прежнему сосредоточена на Вик. Я хочу встать и повалить ее на стол, но я лишь протягиваю ноги в ее сторону. Моя нога касается ее ступни, а затем время от времени поднимается по икре и внутренней стороне колена. Каждый раз у нее перехватывает дыхание, а потом она бросает на меня яростный взгляд. Забавно видеть, как Вик борется сама с собой. За все это время она ни разу не сдвинула ногу, не убрала ее. А это значит, что у меня еще есть шанс.
– Может, пойдем домой? – предлагает Льюис.
Черт, сколько времени?
– Да… Нам тоже пора, – отвечает Джереми.
Черт. Черт. Черт! Я не хочу, чтобы она уходила.
– Раф, ты идешь? – спрашивает Брис.
– Ага.
Я не хочу уходить!
– Увидимся, ребята. – Вик следует за своими друзьями.
И снова ее взгляд задерживается на мне. Черт, вернись!
– Раф, какого черта ты делаешь?
Я оглядываю бар. Людей осталось немного, но, к счастью, я обнаруживаю лучшее алиби – какая-то девушка сидит возле бара с подругой.
– Возвращайтесь без меня.
Я не даю больше никаких объяснений: мой взгляд, устремленный к тем двум девушкам, говорит сам за себя.
Когда мои братья уходят, я догоняю Вик возле лавки. Ее друзей с ней нет. Либо они уже в квартире, либо ночуют в другом месте. Она уже собирается закрыть металлический занавес, когда я преграждаю ей путь. Ее глаза расширяются, и она на мгновение замирает, чем я и пользуюсь, чтобы проскользнуть внутрь. Я закрываю дверь и прижимаю к ней Вик, наши лица так близко друг к другу, что она чувствует мое дыхание на своих губах.
Она облизывает губы, глядя мне в глаза, прижимается грудью и дрожит, когда я опускаю ладонь ей на поясницу, а затем ягодицы.
– Что еще я не знаю о женщинах?
– Кое-что важное, оно поможет тебе остановиться творить глупости.
– Но, если я снова смогу заставить тебя кончить, – отвечаю я, упираясь руками по обе стороны от ее головы, прижимаясь эрекцией к ее животу, – разве остальное имеет значение?
– Раф…
Мое имя в ее устах звучит как молитва, и это явно не попытка оттолкнуть меня. Даже если я все испортил.
Я бросаюсь на нее, как человек, который не ел несколько недель. Вик неистово отвечает: ее язык дразнит мой, а из горла рвутся стоны. Я уже расстегиваю ее рубашку, обнажая белый бюстгальтер из тонкого кружева, пальцами сжимаю ее грудь.
– Для кого это белье?
– Для меня, – выдыхает она.
Ей трудно сосредоточиться на ответах. Она закрывает глаза, ее дыхание неровное, учащенное, как и мое.
– У тебя появился парень?
– Нет.
Я спускаю бретельки бюстгальтера и трогаю ее между ног. У меня никогда не было такого стояка.
– Я слишком много выпила. – Она пытается убедить себя. – Я все еще злюсь на тебя.
– Знаю.
Вик прижимает свою ногу к моему бедру, и я хватаю ее, чтобы удержать и дать удостовериться, как она влияет на меня, стоит ей прикоснуться ко мне.
– Как хорошо, – стонет она мне в рот. Вик прикусывает мою нижнюю губу, как бы наказывая за то, что я заставил ее чувствовать себя так. Я хватаю ее за другое бедро и подсаживаю на себя.
– Господи… Как хорошо!
– Ты скучала?
Она мне не отвечает. Ее руки уже под моей рубашкой, ласкают каждую линию моего пресса. Вик останавливается только для того, чтобы раздеть меня.
– Где спят твои друзья? – спрашиваю я между поцелуями.
– В гостевой комнате, потому что… – я усиливаю напор, – …уже поздно, – удается ей договорить.
Теперь моя очередь кусать ее: шею, уши, рот, который она открывает, чтобы позволить мне завладеть ее языком.
Вик, продолжая стонать, еще больше прижимается ко мне, ее киска прижимается к моему члену. Ощущается просто восхитительно.
Я несу ее наверх, стараясь не шуметь, но Вик продолжает целовать меня, царапать, пытаясь заставить меня сдаться. Но я пока держусь.
Наверху я вслепую прохожу по ее коридору, открываю дверь плечом, захлопываю ее и опускаю Вик на кровать. Мы прижимаемся друг к другу. Я сильнее нажимаю ей между ног, и она раздвигает их шире.
У нее вырывается приглушенный вздох, она сжимает зубы, чтобы не стонать.
– Не могу сдерживаться, – объясняет она, как будто для нее это тяжелое испытание.
