– Она работает, – объявил Кирюша.
– Отлично, – потер руки Вадик. – Берем торт, который якобы поставил убийца. Валентина?
– Да? – шмыгнула носом женщина.
– Ты куски нарезала?
– Нет! – пропищала бывшая супруга владельца ресторана. – Просто обозначила их и расположила пирамидки из взбитых сливок так, чтобы было понятно, сколько в торте ломтей! Один кусок в середине!
– Кирилл, уберите на фото бисквита от Юркиной все украшения из взбитых сливок, а потом разложите их, но на одно меньше, разместите их с расстоянием и разрежьте торт на куски.
– Готово, – сообщил Великанов.
– Посыпьте сверху корицей и орешками, – попросил Вадим. – Опля! Любуйтесь, господа! Перед вами два одинаковых торта. Отравленный кажется иным по размеру из-за того, что он поделен на ломти и обсыпан. Выглядит бисквит почти как творение рук Юркиной. И на самом деле это оно и есть! Не было второй вкусняшки! Снимаю шляпу, Валентина, всегда считал тебя тупее веника. Признаю, ошибся. Ты придумала гениальный ход. Когда мы все спустились вниз, баба «вспомнила», что ей надо вернуться в квартиру, уж не знаю, зачем. И убежала. Вернулась назад быстро, недолго отсутствовала, но этого времени ей хватило, чтобы изменить торт. Да и любой с заданием живо справится. Не было бисквита со слабительным! Тортик с ядом красовался на столе!
– Зачем она так поступила? – прошептала Елизавета. – К чему спектакль?
Вадим посмотрел на Степана.
– У меня есть ответ, а у вас?
Дмитриев сложил ладони домиком.
– С какой целью Валентина устроила сие представление? Полагаю, она сделала фото целого бисквита, а потом его же, но в разрезанном виде, обсыпанного корицей и украшенного кедровыми орешками. Все это для того, чтобы, когда ее вдруг обвинят в убийстве, сказать: «Торты похожи, но они разные!» И продемонстрировать фото первого варианта, где торт цел. Возникнет подозрение: некая таинственная личность подменила подарок невестки, Валентина не имеет отношения к яду!
Вадим хлопнул ладонью по столу.
– Верно!
– Маленькая закавыка, – продолжил Степан. – Юркина решила таким образом внушить всем, что она не хотела отравить Зинаиду. У невестки идея была иная – испортить праздник свекрови. Заставить женщину безостановочно бегать в туалет. Для здоровья это не опасно, а вот морально – очень неприятно. Но, Вадим, если мы принимаем вашу версию, то Юркиной следовало не отворачиваться от снимка, не лепетать: «Уберите, не могу на торт глядеть!» Нет, она должна была закричать: «Вижу, это не мой бисквит!»
В комнате стало тихо. Молчание снова нарушил Степан:
– Мы благодарны всем вам за то, что нашли время для беседы. Возможно, понадобится еще одна встреча. И…
Елизавета вскочила.
– Вы обязаны очистить имя моей покойной мамы, Аллы Борисовны Бирюковой. И очень хочется думать, что детали разговора и его содержание целиком участники сохранят в тайне.
– Мы не болтливы, – спокойно отозвался Кирилл.
– Не о вас речь, – отмахнулась Лиза. – Развязать язык, разнести по округе новости, приукрасить содержание разговора, приврать способны другие.
– Если вы намекаете на меня, – усмехнулся Вадим, – то не волнуйтесь. Я не балабол. И в данной истории семья Ефимовых выглядит не в лучшем свете – в моих интересах придержать язык.
Тамара схватила Лизу за руку.
– Я в шоке от того, как Юркина оболгала старшую Бирюкову! Распространять данную гадость немыслимо! Мы уходим! Очень надеемся, что светлая память тети Аллы останется светлой. От всей души желаю Валентине заболеть и лежать парализованной долгие-долгие годы, не имея возможности разговаривать и шевелиться. Мы придем сюда в следующий раз, только если будут озвучены имя и фамилия человека, который на самом деле убивал больных. Если только их действительно лишали жизни. Вероятно, информация об убийствах – вранье. Да, люди умирали, но в центр брали крайне тяжелые случаи.
В ту же секунду мне на телефон прилетело сообщение. Я прочитала текст, быстро вышла в коридор, отошла в его тупиковый конец и набрала номер.
– Слушаю, – произнес тихий голосок.
– Добрый день, – начала я, – вы прислали мне только что смс.
– Виола? – уточнила моя собеседница.
– Да, – подтвердила я. – Но куклы шьет моя знакомая. Ее нет в соцсетях, поэтому мы использовали мои аккаунты. Если хотите приобрести какого-то пупса, готова познакомить вас с мастерицей. Она способна сделать и авторскую версию – покажете фото человека и получите его игрушечную копию.
– Мне надо Ванечку, который у вас на фото, – зашептали в трубке. – Он прямо…
Звук пропал. Я подождала пару секунд, потом произнесла:
– Вы здесь? Алло!
– Увидела куколку, и столько воспоминаний нахлынуло, – продолжила незнакомка. – Как ждали малыша, как он на свет появился, какое было счастье для нас, как узнали про ДЦП… Муж от Светланы быстро ушел… вскоре после того, как врач объявил: «Болезнь неизлечима. Она бывает в легкой, средней форме, а у вас самый тяжелый случай. Надежды даже на малое улучшение нет». Квартира хорошая, я живу в своей спальне, Света с Витей обитали в своей комнате. А Ванечка отдельно. За ним требовался особый уход, но для малыша была детская. Две недели прошло. Я была на работе, Светочка в магазин побежала, Виктор с сыном остался. Дочь вернулась, а на столе записка: «От меня урод родиться не мог. Нагуляла Светлана инвалида. Хотел задушить его – еле удержался. Прощайте. Ухожу». Вот такая история. Ванечка долго прожил, ушел, когда ему за двадцать перевалило. Спасибо, в последний год взяли его в благотворительный медцентр – там и скончался.
Снова стало тихо.
– Сочувствую вам, – пробормотала я.
А что тут еще сказать?
– Кукла на фото – вылитый Ваня! – продолжила незнакомка. – Даже родинка на подбородке, как у него! Я покупаю игрушку! Прямо сейчас! Отведите меня к мастерице!
– Конечно, – согласилась я. – Как вас зовут?
В ответ еле слышно донеслось:
– Софья Андреевна.
Глава 34
В нашем подъезде на столе консьержки стояла табличка «Обед». Я начала спускаться по лестнице за шахтой подъемника. Моя спутница, не задавая никаких вопросов, молча двинулась следом.
Не удивилась она и тогда, когда я открыла дверь в каморку, которая служила Фаине квартирой.
– А я вас жду! – обрадовалась Вольская. – Ванечка очень хочет попасть домой. Вот он! Правда, красивый?
Софья Андреевна закрыла лицо руками.
– Господи! Мне плохо!
– Что случилось? – насторожилась я.
– Можно сесть? – попросила моя спутница.
Я испугалась, схватила женщину под локти и устроила ее в кресло. Покупательница опустила руки.
