По завершении прощания состоялась поездка на Нагорное кладбище, открытое в начале года и уже заполненное наполовину. Аккуратный холм стылой земли и деревянный крест с вытравленными на табличке датами: «15.10.1992-20.09.2013» на фоне безрадостного серого неба стоял перед глазами Андрея всю обратную дорогу. Поминки были назначены на шесть часов вечера все в том же «Грехе».
Красный неон вывески был предусмотрительно погашен: клуб сегодня официально закрыт для гостей. Об этом хозяин сообщил во всех социальных сетях, принося обычные по такому случаю извинения. Отсутствие музыки, составленные вместе столики, выдернутые из уютных ниш, и выключенная подсветка барной стойки необъяснимым образом наполняли помещение унылым казенным запахом. На поминки собралось значительно меньше людей, чем на похороны: в основном одноклассники, пара-тройка знакомых с института, несколько потерянного вида мужчин, пришедших явно, чтобы поддержать мать усопшего. Риты среди собравшихся не было: еще после поездки на кладбище она сообщила Андрею, что побудет сегодня со Светой, предварительно взяв с него обещание, что с ним все будет в порядке.
После первой рюмки пшеничной зазвучали первые разговоры, в основном о каких-то малозначимых и забавных событиях из жизни Филина. Однако по мере возрастания градуса все чаще присутствующие стали искать и находить потайной смысл в последних своих разговорах и встречах с покойным. Как это обычно бывает на застольях, стали образовываться почти изолированные группы, обсуждающие свои догадки. Занятое Андреем место находилось на пересечении двух таких групп. В одной шло обсуждение возможной трагической любви, в другой полушепотом говорили о вероятных проблемах с наркотиками. При попытках соседей-ораторов вовлечь его в одну из дискуссий Андрей делал вид, что чрезвычайно увлечен стоящим перед ним «Цезарем». На самом деле его единственным поставщиком калорий за этот вечер была пшеничная водка, расставленная на столах из расчета бутылка на гостя. Все чаще за столом стали мелькать фразы из разряда «наверное, это я виноват, надо было тогда с ним встретиться, поговорить, ведь он звонил мне где-то за неделю…». За ними шли утешения с последующим самообличительством в душевной черствости. «Так быстро без причины не хоронят» – вторая по распространенности фраза, сказанная полушепотом больше дюжины раз.
Когда изрядно перебравшая четверка одноклассниц решила съездить к бывшей классной руководительнице (той самой, о которой Сашка не говорил без мата со времен старшей школы), дабы сообщить ей скорбную весть, Андрея затошнило. Без верхней одежды, в одной черной шелковой рубашке, он нетвердыми, но быстрыми шагами покинул зал, взбежал по лестнице и выбрался под мрачное небо, подернутое белесой дымкой.
– Извините, закурить не найдется? – обратился он к мужчине, одиноко сидящему на парапете крыши спиной к потухшей вывеске.
– Да, конечно, только я курю крепкие, – вглядевшись сквозь водочную муть в лицо обладателя хриплого баритона, Андрей узнал в нем хозяина заведения и спонсора сегодняшних событий.
– Вы Ярослав, ведь так? Меня зовут Андрей. Филин, то есть Саня, был моим другом.
– Приятно познакомится. Он говорил о вас. Вы ведь психолог?
– Хреновый, видать, из меня психолог, раз такое просмотрел.
– Боюсь, никто из нас не ожидал чего-то подобного.
– Не хочу показаться одним из тех придурков, которые ни черта о нем не знали, но мне кажется, он давно замыслил что-то подобное. Ведь он даже пытался мне рассказать, а я, осел бесчувственный, все прохлопал.
–В том, что случилось нет, вашей вины.
Сорокаградусная диета топила лед бесчувствия в душе Андрея, он начинал сердиться, еще не понимая, на кого именно.
– Нет, есть! И ваша тоже! Он ведь и с вами заговаривал на эти темы. А вы несли какую-то ахинею про покаяние, мол, сходи-ка лучше в церковь, – недокуренная сигарета вылетела из взволнованной руки и покатилась, подгоняемая порывами ветра, по черному покрытию крыши.
– Вы не понимаете! В последнюю нашу встречу он уже был готов променять право первородства на чечевичную похлебку.
– Что вы несете?
– Он, как и вы, готовился продать душу.
Горизонт предательски качнулся. Лишь при помощи собеседника, вовремя ухватившего его за плечи, Андрею удалось устоять на ногах.
– Наша с вами беседа может подождать. Вам нужно отдохнуть, сегодня был тяжелый день. Если вам интересно, приходите завтра, часа, скажем в два. Мы спокойно все обсудим. А сейчас вам лучше ехать домой. Я вызову вам такси, если назовете адрес.
В помятом алкоголем мозгу сработал нужный механизм, и Андрей заплетающимся языком назвал и дом и улицу. Перед его бессмысленным взором проплыла массивная дверь, лестничный пролет, полупустой гудящий бар, знакомая официантка, протягивающая пальто. Затем ободряющая улыбка Ярослава, помогающего втиснуть непослушное тело на заднее сиденье серебристого «немца».
– Приехали, – не оборачиваясь, буркнул водитель. Андрей пошарил по карманам и протянул ему мятую сотку
– Так по договору же.
Смутившись, он выбрался из такси и, слегка покачиваясь, добрался до входной двери. Зайдя в квартиру, он, не разуваясь, лишь скинул пальто. Вытащив, пачку сигарет из кармана, нетвердой походкой зашагал на кухню. Тусклый свет энергосберегающей лампочки озарил до боли знакомый силуэт, сидящий за кухонным столом. Это был Филин, живой и здоровый. Только глаза ему заменяли стеклянные линзы, будто впаянные в череп, отделяющие мир от клубящегося внутри него тумана.
-Я ведь предупреждал…
Гость заговорил знакомым голосом, вот только Андрей уже не в силах был сохранять сознание.
Глава 3. Наследие
Осеннее солнце, косыми лучами отражаясь от хромированных ножек стола, проникало сквозь закрытые веки Андрея, образуя сосудистую сеть на красном фоне. Возвращаясь к реальности, полулежа на бежевом ламинате, первым делом он ощутил тянущую боль в шее и мерзкий тухлый привкус во рту. Пока Андрей разворачивался, чтобы взять кружку и налить себе воды из стоящего вблизи раковины фильтра, взгляду его предстал ночной призрак. Он сидел поодаль от стола, на выдвинутом еще вчерашним утром Ритой табурете. Андрея качнуло, и он оперся о стену.
– Какие мы нежные, – с ухмылкой заговорил сероглазый, – Да ты расслабься, выпей водички, присядь. Разговор будет, видимо, долгий.
«Приехали. Вот я и тронулся».
– Мне так не кажется. И да, я могу слышать тебя, даже если ты не говоришь вслух. Однако я бы не хотел вести долгий диалог подобным образом, потому как мысли имеют свойство путаться и смешиваться, приводя разговор к сумбуру.
Нечто знакомое в его исключительно приятном тембре голоса гипнотическим образом успокаивало Андрея, будто смиряя его с окружающей действительностью.
– Ты ведь моя галлюцинация, верно? Ты просто не можешь быть Филином.
– В одном ты точно прав: я действительно не Филин. А вот насчет галлюцинации не ручаюсь. Я не могу говорить с уверенностью насчет своей природы и происхождения как минимум потому, что родился я, если можно так выразится, всего какую-то неделю назад. Ты сам выбрал мне имя, и – так уж получилось, дал мне этот облик.
