– Я…
Здесь. Сейчас. Стою и держу его за руку.
– А тебя не пугает? – спрашиваю отчего-то шепотом. – Что я… ну все это?
– Нет.
– И рога…
– Рога у тебя очень красивые, – он улыбается. И в уголках глаз появляются морщинки. Они едва заметные, но я вижу. И хочется коснуться.
Морщинок.
Почти незаметных веснушек на бледной коже. Хочется смотреть на них. На него.
– И хвост? – уточняю зачем-то.
– И он.
– А если все-таки… если я сойду с ума, – я сглатываю, но не отвожу взгляда. – Знаешь, еще недавно я думала, что хочу убить… правда не помню, кого именно. Кого-то из этих твоих… невест. Просто потому что… ты на них смотрел. А если это не пройдет? Если со временем станет хуже? Если я и вправду…
– С силой демона справиться непросто.
Вот оно что, оказывается.
– Но у меня получится? – сейчас мне хочется услышать, что получится всенепременно. Что он знает то самое особое зелье по древнему секретному рецепту, которое эту вот демоническую кровь уймет.
Или ритуал.
Или… или может что-то еще. Должны же быть способы.
– Я не знаю, – честно ответил Ричард. И я едва не задохнулась от обиды. Не знает? Как он может не знать… а потом опять нахлынула ярость и волной. Захотелось вырвать руку.
Ударить.
Наотмашь и когтями, чтобы пропороли они кожу, чтобы выпустили кровь, чтобы… чтобы ему тоже было больно. Как мне.
– Тише, – меня обняли и крепко-крепко. Но я бы вырвалась. Я бы могла. А вместо этого стояла, часто моргая, пытаясь справиться с раздирающей душу злостью. – Это сила. Просто сила. Она пытается завладеть тобой. И дыши.
Дышу.
И успокаиваюсь. Медленно.
Слишком уж медленно. А следом за спокойствием приходит страх.
– А если… если я не справлюсь? Если сойду с ума… что ты будешь делать тогда?
– Тогда? – ему отчаянно хочется солгать. Я вижу. Я внезапно вижу его всего, и это тоже пугает. – Тогда мне придется тебя убить.
И кажется, что сама темнота отзывается смехом.
Летиция Ладхемская пришла в себя не сразу. Она вдруг осознала, что сидит, но как бы не сама, а прижимаясь к чьему-то крепкому плечу. И что ей хочется уткнуться в это плечо и расплакаться.
Она не плакала так давно…
Прекрасные дамы не плачут.
Никогда.
Они всегда веселы и полны жизни. Они… смеются… и Летиция тоже смеялась. Смех нужно тренировать, как и выражение лица. Позы. И следует помнить, что… что же следует помнить-то? Она забыла. Вот уж глупость какая.
– Ты как? – рук осторожно касаются, но открывать глаза неохота. Вообще она бы, наверное, вечность вот так сидела, притворяясь… кем?
Кем-то, кто не является принцессой.
У кого нет череды благородных предков и обязательств перед короной. И дара, который заставляет переживать смерть. Почему-то нынешняя ощутилась невероятно остро. В те, в прошлые разы, Летиция воспринимала все много проще.
А тут вот…
Она коснулась собственной шеи. Надо же. Дышать может.
В руки сунули чашу. С водой. Хорошо. Вода… она сладкая. Всегда. И Летиция пила, большими глотками, жадно. Кажется, даже пролила. А еще руки дрожали. И она бы выронила эту самую чашу, но её удержали.
Помогли.
Наконец, она открыла глаза. И вздохнула. Все то же. Все те же… и покойницу только прикрыли простыней. Правильно. Она не виновата.
А ведь знакомая девочка.
Забавно. У Летиции столько горничных, что она еще когда перестала их запоминать. Ко всему еще менялись часто, выживая друг друга. А эта вот… неприметная сама по себе. Обыкновенная. Не слишком красивая, ибо невместно, чтобы горничная была краше госпожи. Но и не уродка, потому как тоже неправильно.
Но она давно служила.
С год, пожалуй. Или больше? Летиция не помнила. Вот про то, что шить девушка умела, помнила. И кажется, тогда, на балу, когда Летиция нечаянно на подол собственного платья наступила и кружева оторвалось, она помогла. И так быстро, незаметно.
Летиция же спасибо не сказала.
Она… она была такой… другой.
И ведь можно сказать, что это из-за заклятья, из-за того, что с самой Летицией сделали, что не виновата она. Но ведь правда в том, что виновата. Что… поверила.
Позволила.
Плохо.
– Может, целителя позвать? – заботливо осведомилась Мудрослава Виросская. – Или прилечь?
– Куда тут приляжешь. Давай-ка…
Летицию приподняли.
Эта… эта рыжая наглая девица. А главное, крепкая какая. И держит так, что не выкрутишься. Да и не хочется. Дурнота накрывает с головой и отпускает.
– Подожди, – Летиция не пытается вырваться. – Сейчас станет легче. Всегда… мой наставник леденцы держал.
Мудрослава с родственницей переглянулись. И виросская принцесса руками развела.
– Извини, у меня нет.
– У меня есть, – сказала рыжая и, задрав юбку, сунула руку куда-то под неё.
– Яр! Яра!
– Что? А вдруг чего, а я без запасу?
Она вытащила мятую жестянку, обмотанную атласной лентой. Нет, Летиция не будет… в коробочке лежали леденцы. Такие нарядные. И кругленькие. Разноцветные бонбонки, точь-в-точь, как у наставника. Но у него коробочка была бархатною.
– Ешь, – сказала рыжая мягко. – Вон, сунь за щеку. Я всегда так делаю, когда невыносимо становится.
И вздохнула.
Летиция тоже вздохнула, а потом взяла и вытащила конфетку, которую за щеку сунула. И зажмурилась. На цитроновом соке вареная. Кисловатая. И от того рот слюною наполняется. Но так даже лучше.
– Дай уже сюда, бестолочь, – проворчала Мудрослава и тоже конфетку взяла. – Откуда?
– Так… я запас… запасливая, – Яра сама отковырнула несколько слипшихся. – Оно ж и вправду с ними думается легче.
Думается.
И сердце успокаивается. И надо бы… надо бы уйти. Хотя бы из лаборатории. Отыскать Повелителя. Вообще странно. Дела тут творятся недобрые, а все будто бы сквозь землю провалились. Точно… точно так и надо. В душе шевельнулся червячок недоверия.
А если и вправду надо?
Если не ошиблась почтенная вдова относительно намерений здешнего хозяина? И если он действительно не жену ищет, а… а жертву.
– Чего? – встрепенулась Ярослава. Вот ведь чуткая.
– Вы… вы ему верите? – Летиция сунула леденец за левую щеку и поспешно, пока коробочку не убрали, отковыряла еще один.
