В таком состоянии меня и застал Платонов. Который, почему-то, всё еще находился в моей квартире.
Размазывая слёзы по лицу и тихонько всхлипывая я задерживаю взгляд на удивленном парне, который застыл истуканом в дверном проёме. Правда длится всё это пару секунд, а потом Платонов срывается с места и быстро пересекает комнату, аккуратно поддерживая меня за талию.
– Плохо, Алис? Может скорую, а? Андрей сказал если что сразу звонить. Пойдём, я помогу тебе дойти до кровати, – и тон этот его заботливый ещё! А я что? Я реву белугой уже не сдерживаясь и не боясь, что меня примут за истеричку.
– Не нужно…скорой. Я… а тут… Он же совсем оди-и-и-и-ин! А я…, – примерно такое объяснение пришлось выслушать Диме, пока мы сидели на моей кровати. Сидели в обнимку, кутаясь в объятиях друг друга.
– Глупенькая, ты ведь не думаешь, что я мог спокойно оставить Алебастра умирать от голода?, – парень улыбается, демонстрируя мне свою ямочку и внутри меня наступает умиротворение.
Сколько мы так просидели я не знаю. Может час, а может минут десять. За окном окончательно стемнело, и комнату сейчас освещал лишь слабый лунный свет, пробивающийся сквозь окно. Я собиралась заговорить первой, попытаться пошутить и отпустить уже бедного Платонова домой. Но мне так не хотелось нарушать ту уютную тишину, что сейчас царила вокруг. Мне было хорошо в крепких объятиях парня, я таяла от его мимолетных прикосновений к моим волосам. Ведь завтра уже не будет волшебства, завтра мы снова станем Плановым и Потёмкиной, которые никак не совместимы на одной территории.
Первым заговорил Дима.
– Температуры вроде нет, и выглядишь ты немного бодрее, пчёлка. Так от чего тогда слёзы проливала?
Дима тихо посмеивается, никак не реагирую на мои попытки выбраться из его захвата. С тихим вздохом я снова откидываюсь на грудь парня, прекратив эти бесполезные трепыхания.
– Из меня непутёвая хозяйка. Я бросила моего Алебастрика практически на сутки, а он один, сидит в этой клетке такой потерянный и беспомощный… Извини, это так глупо, – устало потираю глаза и наконец решаюсь, – тебе наверное домой пора. Я уже в норме, справляюсь дальше сама. Если что позвоню Арсу, он отвезёт меня в больницу.
Тело Платонова заметно напрягается после моих слов. Он выпускает меня из объятий и садится прямо напротив.
– Значит Арсу, да? А ты в курсе, что у Цепенева есть девушка?, – взглядом парня можно замораживать предметы, – или тебе так неприятна моя компания?!
– Причём тут Дашка?, – да, из всей пламенной речи Димы меня зацепил только этот момент. – Подожди, ты что, думаешь что я и Арс…? Платонов, ты серьёзно?!
На мой истерический хохот парень лишь угрюмо поджимает губы, продолжая сверлить меня своим фирменным взглядом.
– Дим, да мы на горшках вместе сидели, я его с лопатки червями кормила!, – взгляд Платонова вдруг замирает на моих губах, и мне немного страшно от этой резкой перемены настроения.
– Ты назвала меня по имени, пчёлка, – хрипло выдыхает парень, наклонившись ко мне вплотную, – и мне это дико нравится, Али-и-са.
– Не смей, Платонов, я же болею, я…
Мой тихий шёпот тонет в нежном поцелуе Димы. Он приподнимает меня и рывком усаживает к себе на колени. Невинный поцелуй длится пару секунд, а потом парню буквально срывает крышу. Жадные прикосновения и мои страстные ответы. Кровь словно обжигает мне вены, а тело горит, но уже не от температуры. Вовсе нет…
Наше безумие заканчивается резко и внезапно. Платонов первым остраняется и рванно выдыхает. Парень продолжает крепко сжимать меня в своих руках и пристально смотрит мне в глаза. Его взгляд завораживает. В карих глазах плещется дикий восторг и пьянящая радость. Нашу идиллию прерывает звонок моего телефона. Чёрт! Наверняка Рита!
Пока я безуспешно пытаюсь привести волосы в порядок и одной рукой натягиваю на себя толстовку, Дима, довольно развалившись на моей кровати, весело скалится, наблюдаю за моими попытками выглядеть прилично.
– Платонов, я тебя умоляю, сиди тихо и не отсвечивай! Иначе я тебя придушу!, – звонок уже давно прекратился, и я готовлюсь срочно перезвонить Маргарите Вениаминовне, пока она не подняла на уши весь город.
– С тебя поцелуй, Потёмкина, и один совместный выезд на трассу.
– Ладно, хорошо, но только никаких телодвижений!
– И с этого момента я для тебя Дима. Не Платонов, не сурикат, а Дима. Можешь иногда называть меня "сладенький", – я не знаю, что меня выбешивает больше – заявление Платонова или его донельзя мечтательный и счастливый вид.
– Вы, молодой человек, наглеете! А теперь молчи, Платонов, сиди тихо и не смей меня подставлять, – я грозно машу парню пальчиком на что этот наглец начинает дико хохотать.
Ну и что мне с ним делать, а?! Издаю мученический вздох и наконец набираю номер Риты.
В течении следующих тридцати минут я рассказываю Рите о последних событиях, о наших весёлых репетициях и стоически пытаюсь не сорваться на смех от пантомим Платонова. В конечном итоге я просто ухожу на кухню и уже там спокойно продолжаю разговор.
Рита тоже делиться эмоциями, воодушевленно пересказывает мне их приключения с Мишей, а я ловлю свою улыбку в отражении на стёклах и продолжаю радоваться за тётю. После беседы с Ритой я остаюсь стоять возле окна и наблюдаю за ветками деревьев, что размеренно покачиваются от лёгкого ветерка.
Присутствие Платонова я чувствую скорее на уровне инстинктов. Меня будто окутывает теплом и счастьем. Парень останавливается практически за моей спиной, аккуратно раставляя руки на подоконник, по обе стороны от меня.
– Тебе легко с этим справляться?
– Ты о чём?
– Одиночество. Ты ведь всегда одна. У тебя есть родители, тётя, друзья… Но в такие моменты, как сегодня, ты остаёшься наедине с собой. – складывлось ощущение, что парень не просто задаёт вопрос, но и таким странным образом обнажает мне свою душу.
– Мне комфортно в этом состоянии, – пожимаю плечами в ответ, – да и тётя до недавнего времени была со мной рядом 24/7. Я не считаю себя одинокой, даже несмотря на то, что практически не вижу родителей в последнее время.
Пару минут мы просто молчим, а потом я решаю задать давно интересующие меня вопросы.
– Что насчёт тебя? Давай, Платонов, дай мне какую-нибудь скандальную историю. А то нечестно получается – ты меня изучил вдоль и поперёк, познакомился с Ритой, побывал на семейном торжестве и видел меня в бреду. А сам остаёшься для меня тёмной лошадкой.
Я не особо надеюсь услышать откровенный ответ, но Дима удивляет.
– Я всегда был скрытным и замкнутым ребёнком. Меня готовили к большому спорту с пяти лет. Бесконечные тренировки, сборы и соревнования. Мой отец ведь тоже в прошлом многого добился в спорте. Нет, я не жалуюсь, мне нравится то, чем я занимаюсь. Но иногда это утомляет. Постоянное напряжение и страх подвести родителей, ожидание и давление со стороны окружающих… В последнее время я часто подумываю оставить мотоцикл. Но я боюсь, – парень грустно усмехается, а у меня сердце разрывается от этой тоски на его лице, – я боюсь, представляешь, пчёлка?! Увидят ли они меня как личность? Будут ли также любить? Или я стану главным разочарованием отца за всю его жизнь?
