Костино лицо я не видела, но судорожные движения рук подсказывали, что он волнуется.
– Давай начнём сначала? Вот прямо здесь.
– Давай попробуем, – он заворожил меня своими пылкими словами – я перестала соображать.
Робкий поцелуй в висок. И его руки крепче обняли меня, будто боясь потерять.
– Смотри, падает звезда и ещё одна. Загадывай скорее желание, – восторженно проговорил он.
– Это же метеориты. В августе земля проходит через метеоритный поток – вот они и падают раз за разом. Как–то глупо загадывать желания на падающие булыжники.
Я сама давно ничего не загадываю, но зачем портить человеку романтичное настроение и я, подумав, добавила:
– Хотя давай. Воон, видишь тот толстый метеорит. На него я, пожалуй, загадаю.
– Ты ненормальная! – засмеялся Костя.
– Что? Нормальная я.
Мое возмущение было чуть наигранным. Неожиданно озеро начало издавать журчащие звуки, будто кто-то играл знакомую мелодию, я начала напевать:
– Нарисую, мелом напишу…
– Красиво!
– Ты это тоже слышишь?
– Слышу.
Мы начали оглядываться по сторонам, но не заметили ничего странного. А мелодия становилась все громче и тут справа от меня в кустах зазвучала совсем отчётливо и два девичьих голоса запели:
– Не пиши «The end», я придумаю Happy end. Поверну все так, чтоб два сердца вновь бились в такт. Будет как в кино. Разреши лишь доснять его. Не пиши «The end», я придумаю Happy end.
Музыка стала тише, а треск в кустах – громче. Мы молча ждали, когда эти шпионы вылезут, но они не торопились нам показываться.
Тут же из кустов донёсся шёпот:
– Да целуйтесь вы уже! Колени болят тут сидеть.
– Девочки, я сейчас тётю Веру позову. Идите спать.
– Вот так всегда, – начала бурчать Маша, судя по звуку, тактически отступая задним ходом.
– И не говори, – Соня дополнила.
– Ай, Соня, ты мне туфлей по носу заехала.
– Не ной, ползти быстрее надо.
Звук в кустах стих, а от дома послышалось тётино:
– Боже мой, девочки, вы с кем бились? Марш мыться.
Наш смех пролетел над почти успокоившимся озером, вспугнув спящих насекомых.
Мы ещё немного посидели, "загадывая на звезды", потом же Костя тихо попросил:
– Расскажи мне всё. Что у тебя было? Тебя это грызёт. Я вижу.
Атмосфера, предрасполагающая к исповеди, – вот же хитрец.
– Был неудачный брак и удачный развод…
– И всё?
– Всё.
– Жаль. Может, когда-нибудь я услышу полную версию.
– Может быть, – но пальцы на руках я скрестила – школьная привычка при обмане.
Никогда не расскажу. Никому. Это был не только неудачный брак, но и я.
Долгое время я старалась забыть, но разве можно забыть чувства вины и падение своего человеческого «Я». Нельзя.
И не хочу я забывать. Нужно помнить.
В девятнадцать лет я познакомилась с очаровательным мужчиной, почти на одиннадцать лет меня старше, и влюбилась так, что забывала про все. Сейчас мне это помнится круговоротом, от которого сбивало с ног и сносило напрочь мозги. Он ухаживал, дарил каждый день белые розы, сладости, фрукты. Мне, ещё девчонке, студентке второго курса, казалось, что ко мне снизошёл принц из моих любимых диснеевских мультфильмов.
Через три месяца бурного романа мы поженились, так же бурно.
Я чувствовала себя окрылённой почти два года. Это сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, какой была дурой. Моя сказочная феерия неожиданно закончилась – я забеременела. Помню, как дрожащими руками открыла в поликлинике листок с анализом ХГЧ – беременна. Я буду мамой. Летела домой, почти вприпрыжку, размахивая весело сумочкой. Муж был дома. Я на ходу разулась и подошла к сидящему за столом мужчине.
– У меня сюрприз, – и положила перед ним результаты. – Ты станешь папой! – взвизгнула я.
Богдан отодвинул от себя листок и сказал:
– Ясно. Завтра пойдём в поликлинику.
– Зачем?
– Избавляться от нежелательной беременности.
Я рыдала, просила, истерила, но не получила даже ответа «за что так?», а на следующий день мы поехали и … сделали, а я впервые стала чувствовать себя какой-то опустошенной.
В моем мире началась осень. Нафантазированная реальность осыпалась на пол розовыми лепестками.
В один день я оглянулась на свою жизнь. Во что я ее превратила? Некогда общительная, весёлая, я стала призраком. Друзья за три года все пропали – муж на любую просьбу сходить с подругами отвечал: "Позже вместе сходим", но это позже так и не наступило. Какое-то время я ещё поддерживала переписку, но потом и она пропала.
Я перестала ходить по магазинам. В продуктовых от мужа я слышала: "Что ты всякую ерунду берёшь? Этот редис – химия» или «Опять все деньги потратила?" В конце концов, я начала покупать лишь молоко и хлеб, но, получив хлебопечку в подарок на день рождения, трудно было не уловить намёк, и я уловила. В магазин за вещами бегала строго по времени – за сорок минут ходьбы слушала длинные лекции про свою безответственность и никчемность, всю дорогу к дому. И упаси меня бог, если много потрачу. В итоге, в магазины я тоже перестала ходить. Перешла на заказы из интернета, но это тоже не убрало кислую мину с лица мужа. В кого я превратилась? В ничтожество, но я в этом жила и меня, наверное, это устраивало, если не сбежала.
Однажды муж пришёл выпивший, с чёрными кружевными трусами в кармане брюк и помадой на шее. Я залепила ему первую пощёчину, за что получила целый клубок ощущений и синяки по всему телу. Я долго плакала, сводила раны и думала, что же делать дальше. Мужа откровенно стала бояться. Первый опыт битья мужу понравился и это происходило ещё не раз. Я рыдала теперь уже от безысходности. В конце концов, я и получила своё последнее "наказание" от мужа. Но в тот раз он перестарался – я свалилась с сотрясением и температурой. Лечил меня сам. Зачем лишние свидетели? Но тут произошло самое страшное. Моя бабушка Света в тот момент приехала в город для реабилитации в санаторий после гипертонического кризиса и, не дозвонившись до меня, решила приехать, зная, что у меня затворнический образ жизни. Откуда у неё взялись ключи, я не знаю… Хотя я оставляла запасные в своей комнате у родителей.
Я ничего этого не помню из-за горячки, но со слов Женьки Сурового, именно ему позвонила бабушка, обнаружив меня и рассчитывая на его медицинское образование.
После этого больница, лечение. Через две недели я подписала отказную и уехала, оставила все вещи, квартиру бывшему мужу и теперь ставший для меня чужим город.
Вот такой никчемной я была и я сама виновата: верила, любила, терпела, надеялась…
