– Право у нас есть, – перебил его русский, – народ боюсь развратить. Не хочу, чтобы они грабителями становились. Пока склады обносим, это так… обезличенно, а как начнём жителей грабить, это уже другое.
В глазах фения промелькнули нотки сомнения, понимания и наконец тоски.
– Да… мы в своё время на этом погорели, многие наши товарищи из повстанцев стали бандитами. Понимаю.
– Мало чести в таких делах, – с тоской сказал Макаров, глядя на пожарища.
– Чести мало, да пользы много, – жёстко отрезал фений.
Грозный покидал дотла сожженный город, в котором погибли не только солдаты, но и все жители, взявшиеся за оружие. Трофейное вооружение раздали неграм, цветным и индейцам. Те будто задались целью отомстить за годы рабства, жестоко мучая вчерашних угнетателей. Подумать, чем обернётся их жестокость после прихода войск… но то их дело.
Крейсера союзников действовали жестоко, с предельной эффективностью. Всё чаще полыхали маленькие городки и посёлки, а число жертв давно перевалило за отметку в сто тысяч.
Английский флот вместе с флотами вассальными стремился успеть везде, защищая не столько граждан, сколько владения Британской Короны и возможность вести торговлю, не оглядываясь ни на кого. Жестокость обоюдная, в плен русских и конфедератов если и брали, то для дальнейших казней в совершенно средневековом духе. Прознав об этом, союзники перестали сдаваться в плен и сражались с ужасающей яростью, предпочитая гибель в бою.
Но никакая жестокость не могла исправить свершившийся факт – колонии Великобритании под угрозой. Торговлю не спасали морские конвои и гигантские средства, спешно вброшенные в строительство флота.
Глава 39
Артиллерийские орудия медленно, но верно уничтожали уцелевшие здания Петербурга. Бакланов, накопив сил и подтянув обозы, методично выбивал англичан из бывшей столицы. Да… можно констатировать уверенно – столичный статус Петербургу не вернуть. По крайней мере, не в ближайшее время.
Город проще отстроить заново, чем реставрировать, да и стоит ли? В народе откровенно говорили о Проклятом Городе, построенном на костях. По всему выходило, что быть Санкт-Петербургу обычным губернским городом, ну может чуть поважней других благодаря истории и наличию крупного порта.
– Сколько же их? В землю не один десяток тысяч положили, а всё не кончаются. – Пробормотал Фокадан, наблюдая в бинокль за атакой сипаев на позиции русских солдат.
– Этих-то? Да, тысяч сорок положили, – охотно отозвался сопровождавший его молоденький штабной офицер, – так себе вояки. Но по сравнению с какими-нибудь неграми, так и ничего, не сильно хуже наших туземных частей
[282].
– А всего сколько?
Поручик задумался и выдал неуверенно:
– Только очень приблизительно могу сказать. Сами понимаете, англичане свои потери скрывают не только от нас, но и от своих же. Цифры очень уж страшненькими получаются. Европейцев немного погибло именно под Петербургом, они всё больше в тылах, штыками атаки туземных дивизий подпирают. Тысяч сто тёмненьких точно погибло, за это ручаться можно. Поговаривают и о ста пятидесяти, но подозреваю, что правду мы никогда не узнаем.
– Жуть какая, – искренне сказал попаданец, – в иной европейской кампании меньше солдат погибает, чем здесь положили.
– Пушечное мясо, – философски ответил штабной, – да ещё из колоний. Есть основания полагать, что сюда привезли части из числа неблагонадёжных. В Индии сейчас неспокойно, вы и сами то знаете. Так что выдернули части, которые могли бы перейти на сторону мятежников.
– Это понятно, – согласился Алекс, отрываясь от бинокля и прячась в траншее от близких разрывов, – зайдём-ка в блиндаж, очень уж шумно стало.
В блиндаже, прислушиваясь непроизвольно к разрывам снарядов, доносящимся сквозь три наката брёвен.
– Насчёт неблагонадёжных частей могу понять, – продолжил разговор Фокадан, стряхнув с фуражки осыпавшийся с потолка мусор после особенно близкого разрыва, – это вполне укладывается в логику англичан. Но как они притащили эти части в Россию, не вызвав бунта!? А главное, как они удерживают их от мятежа? Самым логичным выходом для сипаев видится именно мятеж. В конце концов, мы воюем против англичан, да и индусы их не сильно любят. Тем паче, части неблагонадёжные.
– Не умей англичане проворачивать подобное, не построили бы столь крупную империю, – философски заметил поручик, – в Индии-то их поначалу совсем мало было, на тысячи счёт шел ещё лет пятьдесят назад. Ничего, подмяли такие территории под себя – чужими руками страну завоевали, да на награбленные деньги.
Фокадан только усмехнулся кривовато, не став продолжать разговор. В такие минуты вспоминаются передачи РЕН-ТВ, про жукоглазых пришельцев и прочую жуть. Чем больше всматриваешься в Британскую Империю, тем больше крепнет уверенность, что им помогает кто-то очень могущественный со стороны.
– А теперь серьёзный разговор, – юный штабной поручик, молодцеватый и немного хлыщеватый
[283], стал волчарой. Преображение неожиданное, тем паче Фокадан не без оснований считал себя проницательным человеком с немалым жизненным опытом.
– С двенадцати лет в линии
[284], – ответил на невысказанный вопрос поручик, усмехнувшись зубасто, – до мятежа успел с горцами повоевать, да и за зипунами
[285] у перса и турка бывал не раз. И под личиной тоже.
