Логнстрит зло ухмыльнулся, приняв мгновенное решении.
– Командуй своим парням, пусть подбираются. Боевое построение и всё такое…
– С нами только Каллен да Фланаган… а, ясно. Оскорбление?
– Оно самое. Только не сразу, а чуть погодя, пусть пока подойдут парни. Конфедерации жизненно необходима сильная Россия, а не её куски. Может быть, наша демонстрация хоть кого-нибудь из колеблющихся заставит передумать.
Залп пушек на улицах не стал неожиданностью для конфедератов. Отчетливо дистанцировавшись от гостей, они в боевом порядке стали пробираться к выходу, игнорируя лихорадочное веселье приглашённых, начавших поднимать бокалы За новую Россию!
– Не уходите, – преградила им путь бледная Зинаида Юсупова, – останьтесь со мной… с нами. Вместе мы сможем изменить мир! Мы подтвердим все договоренности к Конфедерацией!
Лицо девочки не отрывалось от лица Фокадана, глаза её говорили много больше, чем произносили губы. Консул не сказал ничего, но Зинаида прочитал ответ по лицу мужчины. Прерывисто вздохнув, она сглотнула и отошла в сторонку, став какой-то выцветшей.
– Через несколько лет этот цветок распустится, – Осторожно сказал посол, косясь на попаданца, – и это будет прекрасный цветок.
Отвечать Фокадан не захотел и Джеймс не стал продолжать.
* * *
На улицах стреляли, но выстрелы доносились откуда-то издалека.
– В посольство, – коротко приказал Лонгстрит, – втянув носом холодный воздух.
Пахло порохом и разгорающимися пожарами. Отчётливые признаки говорили опытным в этих вопросах конфедератам, что события явно развиваются не так гладко, как хотелось бы Юсуповым и их сторонникам.
– Проглядеть такое, – с тоской сказал Джеймс, вытаскивая сигару и плебейски откусывая кончик, – позорище…
– Не стоит, – отозвался Алекс, – что-то этакое в воздухе носилось, это мы все знали. А что, как, почему… не все вельможи российские в курсе происходящего были, чего уж нам, иноземцам? Прошляпили, конечно, но ведь и противник какой! Думаешь, без англичан обошлось?
Посол фыркнул по лошадиному, успокаиваясь немного. Но видно, что утешения не слишком-то подействовали, и по большому счёту самоедство Лонгстрита оправданно.
Заперлись в посольстве, не рискуя возвращаться в гостинцу. Тесновато и не слишком удобно, но все как один бывшие и действующие военные, привыкли и не к такому.
– Весело, – зевая, сказал Фланаган, попавший на приём Юсуповых, как доверенное лицо плантаторов Вирджинии, – приём этот, аристократы-заговорщики, переворот… будет, чем дома похвастать!
Нарочито ребячливый тон ввёл присутствующих в ступор, а потом Лонгстрит начал смеяться. Его нервный смех поддержали и остальные, по рукам заходи бутылки с алкоголем и посольство стало неуловимо напоминать армейский бивуак
[192].
Ближе к полуночи в посольство стали поступать упорядоченные сведенья. Петербург разделился ныне на сторонников монархии конституционной, где знаменем служил Владимир Александрович Романов, младший брат убитого (!) Наследника.
Противники монархии знамён имели несколько, и вроде как полковым знаменем числился Орлов-Давыдов.
Вроде как потому, что обе партии демонстрировали удивительную беспринципность и подлость, уничтожая прежде всего своих. Здесь и сейчас, в революционной заварухе, можно расправится как с конкурентами на государственные посты, так и со старинными врагами, заимодавцами, претендентами на наследство и так далее.
Резня, по словам лазутчиков-конфедератов и конфидентов
[193] из русских и нерусских граждан Российской Империи, идёт страшная. В противоборстве сторон погибших меньше, чем от ударов в спину от своих.
Скорее всего, они крепко преувеличивают, но размах оценить можно. И монолитность зарождающихся союзов…
Под утро стрельба началась недалеко от посольства, но быстро стихла после громогласного Ура и конского топота.
– Атака лёгкой кавалерии, – прокомментировал посол очевидное, – я бы на казаков поставил.
– Не гусары? – Для порядка поинтересовался секретарь посольства, прошедший войну на флоте.
– Мелочи, более свойственные иррегулярной коннице, – немного туманно отозвался Лонгстрит, что подтвердили посольские из бывших кавалеристов.
– Весело, – только и сказал попаданец, более всего переживающий за оставленную в Москве дочь.
* * *
Несколько дней в Петербурге не стихали бои, удивительно ожесточённые. Обе стороны конфликта поставили слишком многое на кон, чтобы воевать по рыцарски. Даже рядовые солдаты, коих мало касались барские разборки, сражались с азартом и остервенением.
Пример удачных дворцовых переворотов в истории Российской Империи показал, что и рядовые могут взлететь, получив дворянство, посты, поместья и фактическую неподсудность. Есть за что драться!
Если верить недостоверным данным, за четыре дня погибло трое Великих Князей, включая Наследника. Священность царской крови оказалась основательно подорвана как в глазах вельмож, так и в глазах простого народа, ужаснувшегося происходящему.
– Монархии в России больше не будет, – пророчествовал крепко нетрезвый Лонгстрит, не выпускающий бокала из рук, – даже если посадят на трон царя, все будут помнить, что кровь его проливается столь же легко, как и кровь обычных людей.
– Конституционная, – спорил Фокадан, – посадят на трон марионетку, а за спиной будут магнаты стоять.
– Как в Англии, – глубокомысленно заявил Фланаган, насмешивший присутствующих. Бывший разведчик, мало интересовавшийся политикой, изрядно озадачился тому факту, что монархия в Англии не конституционная, да и конституции, по факту, нет
[194]. Перечень прав монарха Великобритании, далеко не полный, окончательно добил его.
Посол торжественно зачитал основные права:
– Является главой государства и представляет его во внешних отношениях. Вместо неё это может делать премьер-министр, но исключительно тогда, когда королева уполномочила его это делать.
– Является главой исполнительной власти: по своему усмотрению имеет право назначить премьер-министра, назначает и отправляет в отставку кабинет министров и прочие министерства.
– Является главой судебной системы и назначает судей.
