Бранн откровенно нарывается на конфликт, заранее выбрав Ждана, успевшего стать занозой для большинства хитровских авторитетов. Слишком резвый Иван, слишком резкий – не по нутру такой старожилам. Общался с живым трупом кельт так, чтобы со стороны это выглядело вежливым.
Глаза гиганта полыхнули огнём, но внешне он спокоен. А вот ходившие под его рукой громилы не обладали такой выдержкой.
– Да я тебе! – Взревел приземистый бандит лет за тридцать, с явно татарскими чертами лица, выхватывая нож, – ты как…
Посетители трактира, и без того с любопытством следившие за необычными посетителями, перестали таить любопытство.
Конан, не вставая, подшиб ногой табуретку, толкнув её в сторону вскочившего татарина. Запнувшись, тот сделал пару торопливых шагов в сторону кельтов, размахивая руками в попытке найти равновесие. Перехватив руку с ножом, Конан отвёл её в сторону, и с силой рванул за отворот грязного сюртука, впечатав бандита лицом в ребро стола.
– Готов! – Донёсся издали восторженный возглас, – мертвяк!
Татарин сполз под стол, оставив на нём кровавые разводы. Лицо убитого… а в этом больше нет никаких сомнений, представляло собой кровавую маску из лоскутов кожи и лицевых костей.
– Неужто проглотит такое Ждан? – Нарочито громко спросил тщедушный бандит, жадно наблюдая за происходящим. Семеро бандитов Ждана встали с соседних столиков, вытаскивая ножи, кистени и кастеты. Встал и сам Ждан, нарочито неторопливо, то ли пугая чужинцев, то ли давая подчинённым возможность проявить себя на глазах вожака.
– Эйрин го бра
[158]! – Восторженно заорал Конан, врезаясь в Ждана. Тесак, зажатый в руке излишне демонстративно, не помог бандиту, Конан уверенно отвёл его в сторону, тут же боднув головой в лицо. Затем, обхватив могучими руками голову заваливающегося назад противника, кельт с силой опустил её вниз, навстречу колену.
Не обращая больше внимания на безжизненно обмякшее тело главаря, Конан носком подбитого металлом сапога сломал колено патлатому расстриге, уворачиваясь от кистеня. Противник взвыл беззвучно, задохнувшись от болевого шока и показывая скверные зубы. Кельт привычно добил противника кулаком в висок и тут же упал.
Массивная, неказистая табуретка свалила ирландского богатыря, ударив в спину и разлетевшись на куски. Перекатившись, Конан зацепил рукой опускавшийся ему на голову сапог с рваной подмёткой и рванул, одновременно выворачивая ступню до характерного хруста.
– Трое! – Азартно заорал он, вскакивая без видимых повреждений. Сюртук повис на спине лохмотьями, показав металлическую кирасу, – отстаёшь, Бранн!
– Ничуть, – весело отозвался напарник, увернувшись от ножа и прочертив кончиком своего клинка кровавую полосу по горлу противника. Перехватив клинок, бывший рейнджер метнул его в рванувшего на выход последнего члена банды Ждана, – четверо.
– Нечестно! – Обиделся Конона, – я ж кулаками!
– Честно, – с ленцой отозвался Бранн, – у тебя и кулаки больше моих размером, я ж на то не жалуюсь?
Оглядев место битвы, рейнджер вздохнул и помахал рукой кабатчику.
– Этих убрать. У вас есть вменяемые люди, с которыми можно говорить нормально?
– Есть, – к ирландцам шагнул немолодой человек среднего телосложения, с болезненным лицом скопца
[159], – и информация есть…
* * *
– Пошумели, командир, – доложил Бранн утром, – как и хотели, показали психопатов, которым человека зарезать – в радость. Информацию нам слили и разумеется – бредовую, даже не слишком правдоподобную. Доклад уже написал о том, так что времени отнимать не буду, сам прочтёшь позже.
– Ничего, – хмыкнул Фокадан, – ложная информация тоже хорошо. Поглядим хотя бы, в какую сторону направить нас хотят.
Глава 20
Договор О дружбе и добрососедстве с Афганистаном и полноценный союзный договор с Персией заставил Фокадана посереть от ужаса. Хвалебные слова об умницах-дипломатах и храбрых военных, наладивших уверенную связь не только с племенами Афганистана, но и между строк – Индии, пошли фоном.
– Началось, – обречённо сказал он, комкая утреннюю газету, – я не я буду, если англичане какой-нибудь гадостью не ответят.
Ответили, да ещё как… некролог о смерти Александра Второго появился всего через неделю. Самое же страшное заключалось в том, что дальнейшие статьи откровенно попахивали цареубийством и государственным переворотом.
Как ещё можно расценить рассуждения государственных деятелей на страницах газет о том, кто из претендентов предпочтительней – Алексей Александрович, Николай Николаевич старший или же юный Сергей Александрович? Законный наследник, который должен ступить на престол под именем Александра Третьего, если и упоминался, то как персона, о которой ходят якобы самые дурные слухи.
Москвичи откровенно поговаривали, что Александр Второй
– Умер от инфаркта табакеркой по голове
[160].
Говорили о сём не стесняясь и даже не понижая голос при виде чиновников, военных или городовых. Впрочем, служивое сословие старательно не замечало разговоров, и то и вовсе – сами вели неподобающие беседы.
Законный наследник, если верить муссировавшимся
[161] слухам, был одновременно страшным мотом и скупцом, слабовольным импотентом и развратником. В одном слухи сходились уверенно – Александр, Который-вряд-ли-будет-Третьим, объявлялся отцеубийцей.
Здравомыслящие люди ходили мрачные и напуганные грядущими переменами, все понимали, что произошёл очередной дворцовый переворот. Оптимисты говорили о Золотых временах Екатерины, грезя новыми вольностями дворянскими – хотя куда больше-то?!
Богатое дворянство заговорило о Республике, в качестве примера представляя Речь Посполитую
[162] перед началом упадка. Права дворянства без каких-либо обязанностей заставляли захлёбываться слюной от едкой зависти.
