Несколько лет спустя ажиотаж вокруг него сильно угас, но… появились психологические барьеры. И без того не жаждущий славы, Алекс стал фактически затворником. Лекции в университете, да нечастые официальные приёмы за пределами поместья, общение же с широкой публикой ограничил до минимума.
Заработанный моральный авторитет вкупе с рядом инженерных изобретений, сделали из попаданца этакого гуру, всезнающего и несомненно благого. Очень немногие способны увидеть в нём не Великого Инженера, Писателя или Полководца (непременно с большой буквы!), а обычного… ну ладно – необычного, но человека.
Даже женился второй раз не от большой любви, а потому, что Джина смотрела на него с симпатией в глазах, но без пиетета. Любовь пришла позже.
Похожие проблемы у Кэйтлин с Глебом – слишком рано и слишком сильно прославились. Для мужчины слава воина несомненное достоинство, но от Глеба начали ожидать каких-то подвигов, тогда как он хотел стать (и стал!) инженером.
Для родственников супруги и для неё самой миролюбивость Глеба и его желание жить обыденной жизнью, стали таким разочарованием, что дело дошло до редкого в эти времена развода. Оказалось, что молодой человек требовался не столько как муж и зять, сколько как ходячая реклама и этакое пугало для конкурентов. Не срослось…
Найти супруга для Кэйтлин оказалось ещё большей проблемой. Дочь отца-основателя ещё полбеды, в памяти людей остался тот случай, когда она ещё девочкой уничтожила людей, попытавшихся её похитить. Сюда же легло и то, что она умело управлялась с делами отца, когда тот воевал с австрийцами.
Слишком яркая, слишком сильная… Ухаживали за ней всё больше либо откровенные тряпки, готовые с восторгом целовать туфельки, либо напротив – потенциальные тираны, желающие подмять под себя сильную девушку. Ещё один интересный вариант – маменькины и папенькины сынки, родители которых видели в ней этакий инкубатор для производства внуков – как можно большего количества. Интересы Кэйтлин при этом отметались напрочь, ведь им нужны внуки! А тут кровь хорошая, внуки здоровые и сильные будут!
Пережив несколько неудачных романов, Глеб и Кэйтлин сошлись, чему Алекс только порадовался. Не родные по крови, но воспитанные вместе и одинаковым образом, жили они дружно и понимали друг друга с полуслова. Нечастые ссоры не переходили в скандалы и длительные обиды, а шестеро детей получились удачными. Впрочем, Алекс пристрастен.
У самого попаданца не всё так гладко, но в общем-то жаловаться нечего. Джинни обычная женщина, хорошая жена и мать из тех, что растворяются в семье. Не друг и единомышленник, но что есть. Трое мальчишек, дочь – все неглупые, любознательные, здоровые, без подлинки. Что ещё нужно?
Младшенькие пока учатся, не успев проявить себя громко. Но стремление к знаниям и научная любознательность в наличии у каждого из детей.
Глеб занимается разработкой сельскохозяйственной техники с последующим внедрением в земельных кооперативах калифорнийских ирландцев. Этакий директор сети МТС
[360] и глава КБ
[361] в одном лице. Счастливый человек из тех, у кого работа и хобби совпадают.
Кэйтлин, получив инженерное образование, неожиданно заинтересовалась биологией и медициной. Собрав воедино разрозненные познания отца в этих науках, она усиленно двигала науку, быстро став основоположником и непререкаемым авторитетом.
Спорить с женщиной, открывшей
[362] пенициллин и давшей мощный толчок генетике как науке, ныне никто не осмеливался. Хобби немного непривычное для женщины – конструирование огнестрельного оружия. Попаданец успел потерять к нему интерес, а вот дочь к сегодняшнему дню имела в этой области более сотни патентов.
– Пошли, деда, – потянул Фред за рукав, прерывая размышления, – мама к столу звала, тебе ещё помыться нужно.
За столом привычный негромкий гомон, никакой светскости нет и в помине.
– Что там дядя Фред? – Поинтересовалась Кэйтлин, кивком поблагодарив ещё очень бодрую Женевьеву, хлопотавшей около своей девочки.
– В Индию собрался, – прожевав, ответил Алекс, – после смерти Скобелева наследники Тартарию на куски делят. Нужен какой-то духовный лидер, который не даст перерасти делёжке в кровавую вакханалию.
– Империя ненадолго пережила своего императора, – флегматично пробасил Глеб.
– Может и переживёт, – пожал плечами Фокадан, – у них это мирно как-то идёт. Пока, по крайней мере. Единственно – каждый из больших и малых народов требует себе личного правителя из числа потомков Скобелева.
– Михаил Григорьевич знатно постарался в своё время, – хохотнул Глеб, – сколько у него потомков? Сотни две?
– Больше. И всё равно не хватает, – засмеялся в ответ Алекс, – в одной только Индии тысячи народов и всем позарез нужны его потомки! Вроде как благословение Бога с ними. Но вообще есть шанс, что Тартария сохранится, хотя и больше на бумаге. Законы общие – пусть и с поправкой на национальные особенности. Таможенных барьеров между отдельными княжествами нет.
– Только на потомках Скобелева и держится, – сказал дочь, – да пожалуй, на казаках. Сколько их сейчас в Тартарии? Больше миллиона?
– Много больше, – отозвался Алекс, – они там привилегированное сословие, этакие кшатрии
[363] над кшатриями и отчасти даже немного брахманы
[364]. Они в расколе не заинтересованы, не успели пока толком укорениться.
– Не успели, а уже в Австралию лезут? – Усмехнулась Джина. – Народ такой, – пояснил Глеб, – неугомонные. Как ты там говорил, отец? Пассионарность
[365], да? На подъёме у них пассионарность и как водится – недовольных полно. Не недовольных даже, а вождей переизбыток. Некоторые из них с Советом Атаманов так разругались, что в Азии им ныне не рады.
– Австралия же нынче только ленивыми не колонизируется, после отделения от Великобритании-то. Народу там немного, землицы вдоволь. Чуть не каждая европейская держава из уважающих себя, лоскуток прихватила, просто чтоб был. Ну и отцов-основателей с амбициями немало.
