Ощутив, как Терренс поворачивается, я чуть отстранилась ― но ненамного, почти тут же оказалась заперта в кольце его сильных рук.
– Всё нормально? ― Спросил он, заглядывая мне в глаза.
– Да, ― вдохнула аромат его кожи, а затем улыбнулась, ― что готовишь?
Его итак восхитительная улыбка стала ещё восхитительнее.
– Оссобуко.
– Оссо-что? ― Хлопнула глазами я, вынуждая Терренса рассмеяться.
– Оссобуко, ― повторил он, ― итальянское рагу, другими словами.
– Ммм… пахнет обалденно.
Терренс потянулся к деревянной лопатке, зачерпнул немного соуса, подул на него, а затем поднес к моим губам.
– Попробуй.
Я приоткрыла рот и, сделав, как он говорил, почти тут же умерла.
– Боже, ― застонала и, не выдержав, облизнула губы, ― ты оргазмически готовишь, я уже говорила?
Терренс усмехнулся, а затем мы оба повернули головы на многозначительный собачий лай. Большая шоколадного цвета лабрадориха встала на задние лапы, передними упершись в грудь своего хозяина.
– Э-э, нет, девочка, твоя еда вон там, ― Терренс указал на огромную миску до отвала набитую кормом; Собака повернула к ней голову, но особого интереса не проявила. Снова гавкнула, вынуждая Хардинга усмехнуться. ― Кажется, Мейзи тоже считает мою еду оргазмической.
– Ты её разбаловал, ― заключила я, и, повернув ко мне голову, лабрадориха снова гавкнула.
– Она так не думает.
Я закатила глаза, а затем направилась к двери. Распахнула её и крикнула:
– Мейзи, гулять!
Несмотря на то, что наша собака с ума сходила исключительно по Терренсу, меня она всё-таки слушалась. Поэтому заскулила и, сорвавшись с места, вылетела во двор.
– Напомни мне, зачем мы завели собаку?
Терренс улыбнулся.
– Потому что, когда меня не бывает дома, тебя должен кто-то охранять.
Верно. После того как шесть месяцев назад Терренс вернулся к врачебной практике, я стала реже его видеть. Иногда он задерживался допоздна, а иногда ― брал ночные смены. Но не потому, что нам не хватало денег ― нет, я хорошо зарабатывала. Просто Терренсу это нравилось ― это то, что он любил, и то, чем действительно хотел заниматься.
Однако…
– Мои родители живут через дорогу, в охране нет необходимости.
– Ты не любишь Мейзи? – Внезапно спросил он, и я удивленно сморгнула.
Как можно не любить свою собаку?
– Это Мейзи меня не любит. ― Ответила, а затем съязвила. ― Если бы она была женщиной, то уже давно избавилась бы от меня и сыграла бы тебе свадебный марш.
Брови Терренса взлетели вверх.
– Ты ревнуешь меня к лабрадору?
Я фыркнула, но слишком поздно осознала, что ни капли не правдоподобно.
– Вот ещё. Я не ревнивая.
– О, ещё какая ревнивая, ― его улыбка вновь расползлась до гималайских широт ― так по-дурацки и одновременно так сексуально мог улыбаться только Хардинг.
Я разозлилась.
– Нет.
– Да, Барнс. Ты ужасно ревнивая.
Хотела сказать что-нибудь колкое, но, видя его улыбку, смогла лишь вспылить:
– Знаешь что, Терренс? Пошел к дьяволу!
Собиралась подняться наверх и нормально позлиться, но мужские руки внезапно перехватили меня на полпути. Терренс подхватил меня, перекинул через плечо ― словно я какая-то невесомая пушинка ― а затем куда-то потащил.
– Терренс!
– Не брыкайся, детка, ты же знаешь, это бесполезно.
О, я знала. Знала, потому что почти за год совместной жизни пыталась делать это постоянно. Но каждый раз мои попытки заканчивались неминуемым провалом. Итог ― я всегда сдавалась. В абсолютно любой ситуации. При абсолютно любых обстоятельствах.
– Терренс, отпусти меня!
– Сейчас, подожди, ― усмехнулся он, и его усмешка совсем мне не понравилась.
Свисая к верх ногами увидела морду Мейзи ― она высунула язык и с интересом бежала сбоку, по пятам следуя за своим хозяином-дьяволом-что-б-его-во-плоти.
– Терренс, сейчас же поставь меня на место!
К моему удивлению ― он поставил.
И только я собиралась развернуться и высказать ему всё, что о нём думаю, как ощутила, что мокну. Завизжала, сообразив, что кто-то направлял на меня струю воды из шланга. И этим кем-то был Терренс, мать его, Хардинг!
– Терренс!
– Расслабься, Барнс, это ведь приятно, ― смеялся он, продолжая окатывать меня.
И куда бы я не бежала ― он меня настигал.
– Я убью тебя! Убью, слышишь?!
Терренс хохотал в голос, бегая за мной по двору, а Мейзи радостно лаяла, играя с прохладными брызгами. Я кинулась ко второму шлангу, а затем включила его и пустила ответную струю в Хардинга. Он не ожидал этого ― но определенно не был против.
Мне было хорошо ― даже весело ― но я изо всех сил старалась этого не показывать. Я должна была злиться. И он должен был думать, что я злюсь. И что баловством он не сможет сгладить нашу ссору. Ни одну. Хотя именно так это всегда и работало.
Наша схватка настолько поглотила меня, что я даже не заметила, как оступилась. Шланг вылетел из рук, и я начала падать. Не знаю, как Терренс поймал меня, но глаза я открыла лежа на нём, а не на земле.
Долбанный супермен.
– Получил? ― С вызовом прошептала я. ― Теперь ты такой же мокрый, как и я.
– Жаль, выгляжу не так охренительно.
А вот тут он был не прав. Холодная вода, стекающая с его волос по лицу, губам и крепкому телу ― ммм… зрелище, за которое не жалко испортить пару рубашек.
А я… да, я тоже была мокрая. Причем ― насквозь.
Джинсы стали моей второй кожей, а рубашка облепила тело и стала почти совсем прозрачной. Я дрожала, но не от холода, а от близости моего мужчины ― эти мурашки законно принадлежали Терренсу Хардингу. Все до последней.
– Выходи за меня.
Мой мозг не сразу уловил сказанное.
Сначала я даже подумала, что этот сексуальный с хрипотцой шепот мне почудился.
Но потом увидела его глаза ― такими, какими ещё не видела никогда.
– Что ты сказал?
– Выходи за меня, ― повторил он, и я забыла, как дышать, ― я своей жизни без тебя не представляю, Барнс. Совсем. Без тебя она и не нужна.
