Похоже, Римма ожидала чего-то подобного, поджала губы и заявила, что отказываться от свидания не намерена.
‒ Вы должны понять, чего мне стоило…
«Мне-то как раз невдомек, чего тебе это стоило», ‒ мысленно прокомментировал я.
‒ …особенно, учитывая, что вы, ваше посольство, ‒ слова «ваше посольство» сопровождались прелестной, но презрительной гримаской, ‒ добиться этого не сумели. И ссылки на какие-то особенные «соображения», меня не убедят. Она смотрела на меня с чувством собственного превосходства, своими большими глазищами, оттененными пушистыми ресницами.
‒ Даже если мы вам выплатим компенсацию за моральный ущерб и возместим все ваши траты? Предположим, десять тысяч долларов? И возьмем на себя обязательство в самое ближайшее время освободить Олега и позже, когда появится возможность, устроить вашу встречу? Уже не в тюрьме, разумеется. А насчет «соображений» он сам все объяснит, и вот тогда вы непременно признаете нашу правоту.
‒ Не прокатит, ‒ отбросила мои доводы Римма, глянув на меня с недобрым прищуром. ‒ Не люблю, когда меня водят за нос. Но врите дальше.
«Все же ‒ фабричная девчонка, ‒ с сожалением подумал я, ‒ и бандитка. Никакой штабной культуры».
Так или иначе первый вариант не сработал, и я плавно перешел ко второму.
‒ Ладно… Тогда слушайте. Год в тюрьме не может не наложить на человека отпечаток. Он становится ранимым, раздражительным, крайне уязвимым, во многом непредсказуемым. Ваше появление может вызвать у Олега нервный срыв. Это чревато. Например, конфликтом с надзирателями. Возможно, пакистанцы на это и рассчитывают. Чтобы не выпускать его. И казнить. Не воображайте, что Первез Илахи разрешил вам свидание из человеколюбия. Он не альтруист. Может, у паков какая-то провокация на уме. Поэтому берите деньги и уезжайте. И гарантирую – через месяц или два вы обнимите своего избранника.
Римма улыбнулась, но это не была благостная и покорная улыбка.
‒ Уже лучше, ‒ проронила она, протянув руку в сторону бутылки с «мартелем», словно была хозяйкой дома, а я выступал в роли слуги. ‒ Теперь можно и чего покрепче. Вы ведь, наверное, еще не все патроны расстреляли?
Я вздохнул, налил ей коньяк, а себе виски. Девчонка отличалась проницательностью, ей бы не кастрюли штамповать… С этой мыслью я перешел к третьему варианту, другими словами, рассказал правду.
Олег Наваз погиб еще до «своего» ареста. Почти сразу после прилета в Пакистан, по дороге из Карачи в Исламабад. Рассказы о бесчинствах дакойтов не вымысел, они напали и обстреляли его машину. Олег получил смертельное ранение. Практически на глазах наших сотрудников, которые «вели» парня. Они спугнули бандитов, но Олега это не спасло.
Теперь нужно кое-что объяснить. Служба заинтересовалась Олегом еще до его приезда. Мы подумали, что он неплохой объект для агентурной разработки. И русский, и пакистанец. Коммуникабелен, легко сходится с людьми. И статус – генеральный директор НПО с выходом на международные связи. Идея заключалась в том, чтобы дать ему раскрутиться, обрести известность, а после скомпрометировать себя – с прицелом на скандал, суд и тюремное заключение. Это должно было сработать на имидж «борца за свободу», который позволил бы парню проникнуть в экстремистские группировки, базировавшиеся в горных районах северо-западного приграничья. В них входили и террористы с Северного Кавказа, проходившие подготовку в специальных лагерях. Так что наш интерес понятен.
Гибель Олега удалось скрыть, было принято решение подменить его одним из оперативников. Внешне похожим, ненамного старше, со знанием урду и пушту. В Исламабаде «расшифровать» его было некому. Саиф видел сына только в детстве, после отъезда из России им не интересовался, с бывшей семьей не переписывался, а Серафима Петровна была не настолько трепетна, чтобы радовать бывшего супруга фотоснимками отпрыска.
Все было просчитано, включая вступление «нового Олега» в организацию «тигров». Но возникла сначала одна проблема ‒ с пакистанским гражданством, из-за чего застопорился процесс освобождения, а потом и вторая ‒ Римма примчалась.
Она слушала с внешним спокойствием. Не вскрикивала от ужаса, не хваталась руками за голову, не кривила губ и не произносила едко и обидчиво: «Вот, значит, как…». Тем не менее, перемена была заметна. Римма осунулась, красота слетела, лицо потеряло живость, приобрело озабоченный и сумрачный вид.
− Теперь все зависит от вас, ‒ подытожил я. ‒ Мы не виноваты в смерти Олега. Всему виной его бредовая идея – ехать из Карачи в Исламабад на машине. Так поступают самоубийцы. Его предупреждали. Он не прислушался. И погиб. Но вторая смерть нам не нужна. Поэтому раз так сложилась, вам придется признать в нашем человеке своего мужа. Иначе его убьют. Вот и все.
Я ожидал, что Римма заплачет, хотя бы прослезится, но этого не произошло. Она нехорошо улыбнулась.
‒ Бизнес на крови? На костях?
Вот оторва. Насмотрелась сериалов.
− Ладно, давайте обойдемся без штампов, и без сантиментов. Ситуация, конечно, поганая. Но лучше не будет. Главное, чтобы хуже не было. Мы едем в Атток, вы идете на встречу, признаете своего мужа, получаете денежную компенсацию, улетаете и все забываете. Точка.
‒ А если не признаю? Вы меня убьете? Как Олега?
«Ну, вот, пошли бабские бредни, ‒ констатировал я мысленно с некоторым удовлетворением, девчонка оказывается не железная».
‒ Забудьте эти фантазии. Мы Олега не убивали. Это сделали дакойты. Мы никого не убиваем.
‒ И меня не тронете? Если я откажусь?
‒ Тебя тронут паки, это гораздо хуже. Они не выпустят ни нашего парня, ни тебя. Начнутся допросы. Оставят в тюрьме. И консульскую встречу придется запрашивать уже с тобой.
‒ Значит, выход один… – ее голос прозвучал отстраненно и как-то гулко, словно она говорила в пустоту.
‒ Именно.
‒ Что ж, так тому и быть. ‒ Я заметил, что Римма постепенно справлялась с шоком, к ней возвращался привычный для нее тон, с иронией и издевкой.
− Итак, я должна поскорее забыть, что моего мужа прикончили, но как бы и не прикончили, нужно делать вид, что он жив, хотя это совершенно незнакомый мне мужчина. Пойти к нему на свидание и броситься к нему в объятия, чтобы пакистанцы поверили ‒ он и есть тот самый настоящий муж. Чтобы вы могли и дальше играть в свои грязные шпионские игры. Так, да? А если, предположим, я захочу во второй раз выйти замуж? Вы мне что предлагаете ‒ двоемужие?
Об этом я как-то не подумал, поэтому ограничился тем, что сказал:
− С двоемужием разберемся, какой-нибудь выход найдется. А сейчас нужно успокоиться. Ни в какие шпионские игры мы не играем. Просто делаем свою работу. Что выросло, то выросло.
