— Поэтому я могу работать в два раза больше, — сказала я.
— В смысле? — она удивленно посмотрела на меня поверх очков. — Я же вам только что сказала, вы отстранены от работы в библиотеке, мисс Кэррингтон.
— А с какого это… в смысле, а тут-то я чего натворила? — спросила я. — Перепутала местами Шекспира с Чосером в секции документалистики?
Миссис Барбридж тяжело вздохнула. Примерно так же вздыхает моя мама, когда я в очередной раз ее разочаровываю, бросая потенциального отца ее внуков.
— Я не знаю, что вы натворили, мисс Кэррингтон. Но вчера вечером сюда приходили люди, и спрашивали о вас. Они задавали очень много вопросов, а я практически ничего не могла им рассказать. Потому что на самом деле я почти ничего о вас не знаю.
— У вас были нарекания по поводу моей работы?
— Нет, — сказала она. — Вы — хороший работник, мисс Кэррингтон, но этот ответ их не удовлетворил, и они шлялись тут еще два часа. Беседовали с сотрудниками, проверяли записи в компьютерах и снимали книги с полок.
Это в ее глазах было вторым по степени тяжести преступлением. Хуже было бы только, если бы они не ставили их на место.
— И что это были за люди? — спросила я.
— Люди в черных костюмах, — сказала она. — Люди в черных костюмах, черных очках и черных шляпах.
Тут, собственно говоря, было только два варианта. Либо у них кто-то умер, либо это люди, работающие на теневое правительство. То есть, те же ребята, что надавили на капитана Гловера.
Но это же еще не причина, чтобы уволить меня с работы, тем более, что очередь из желающих сюда никогда не стояла.
— А с чем конкретно связано мое отстранение? — поинтересовалась я.
— Они настоятельно мне рекомендовали это сделать, мисс Кэррингтон, — сказала миссис Барбридж. — Более того, они мне угрожали, если я этого не сделаю.
— Чем?
— Отключением света, прорывом труб, пожаром, — сказала миссис Барбридж. — Даже если бы я испытывала к вам симпатию, мисс Кэррингтон, я не имела бы права так рисковать, разрешая вам остаться.
Разумеется, она ко мне никакой симпатии не испытывала, и тут наши чувства были взаимны. Мы общались только в рабочих рамках, и я старалась по возможности минимизировать этот процесс.
Вот девчонок из секции современной прозы мне будет не хватать.
— Так что будьте добры, проследуйте на выход, мисс Кэррингтон, — сказала миссис Барбридж. — Расчет я пришлю вам на следующей неделе.
— Ладно, хорошо, будь по-вашему, — сказала я. — Могу я хотя бы попрощаться с коллегами?
— Нет, — сказала она. — Будьте добры, прямо на выход, нигде не задерживаясь. Гюнтер вас проводит.
Она нажала на кнопку под столом, и в кабинет вошел Гюнтер. Если бы речь шла не о библиотеке, а о стриптиз-баре, например, то Гюнтера можно было бы назвать вышибалой. Здесь он числился чернорабочим. Если необходимо было передвинуть стеллаж, не снимая с него объемных томов, или приковать цепями очередной гримуар в секции эзотерики, нужно было просто позвать Гюнтера.
Он был огромный, похожий на неандертальца, с выпуклыми надбровными дугами, а руки у него болтались где-то в районе колен. Иногда у меня складывалось ощущение, что эволюция его как-то упустила.
Не знаю, какими путями он прибился к библиотеке, его место было где-нибудь в боях ММА, Палате Представителей или западной Канаде, где он успешно изображал бы бигфута. Поговаривали, что он дальний родственник самой миссис Барбридж, но найти фамильное сходство еще никому не удавалось.
Гюнтер положил мне руку на плечо. Ощущение было такое, как если бы я взвалила на себя два мешка с картошкой. Спина неприятно заныла, колени начали подгибаться.
— Пойдемте, мисс, — прогудел он, разворачивая меня в сторону выхода.
— Ты свободен на следующие выходные? — спросила я.
Но он моей шутки не оценил и слегка подтолкнул меня в спину, так что я чуть не упала. Полагаю, если бы он дал мне ускорительного пинка, я бы вылетела на улицу и остановилась бы только врезавшись в стену дома, а в закрытых дверях библиотеки остался бы мой силуэт.
* * *
Наверное, нужно объяснить тебе, как это работает.
Смотри, политических сюжетов пруд пруди, поэтому власть что в Городе, что в стране меняется довольно часто. Вчера была демократия, сегодня автократия, завтра империя, потом снова демократия, потом опять по кругу или еще какую-нибудь фигню придумают.
Вот сейчас у нас главный в городе — это мэр, а в позапрошлом году был бургомистр, а завтра вообще может какой-нибудь сам себе князь, близкий друг младшей фрейлины сестры императора, чьего имени мы сегодня даже представить себе не можем. Или, может быть, вообще все какой-нибудь зловещей компьютерной сетью будет управляться.
Но это, все эти заговоры, дворцовые перевороты, скандалы, интриги, расследования, выборы, подсиживание конкурентов, политические убийства и прочие демократические процедуры, проходят где-то там, на высшем уровне, в тех сферах, о которых обычные люди только из новостей узнают, а жить-то как-то надо.
Поэтому, например, полиция существует на городские пожертвования, а не государственные деньги. Потому что правительства-то каждый год могут быть разные, а с уличной преступностью в любом случае надо что-то делать.
Теневое правительство из той же оперы.
Пока мы пытаемся наводить порядок на улицах, они стабилизируют все остальные процессы. Потому что независимо от того, кто стоит на вершине власти, экономика должна работать, колеса должны крутиться, шоу должно продолжаться и вот это вот все.
Разумеется, они стараются держаться в тени, и просто дергать за нужные ниточки, компенсируя влияние сюжетных линий на жизнь обычных людей. По крайней мере, так они это декларируют.
Если, конечно, их выложенный в сети манифест — не шутка какого-нибудь заскучавшего на работе копирайтера.
Агенты теневого правительства могут использовать любые методы, потому что уверены, что законы писаны не для них. Шантаж, угрозы, запугивание — это только малая доля их арсенала. Они вполне могут устроить тебе внеочередную налоговую проверку, пожар, прорыв канализации или еще какое-нибудь стихийное бедствие, последствия которого ты будешь разгребать еще очень долго.
Впрочем, когда они действуют в рамках закона, в этом тоже ничего хорошего нет. Теневое правительство существует на взносы промышленников, которые уплачивают их в добровольно-принудительном порядке, а потому может позволить себе очень дорогих юристов, которые превратят твою жизнь в ад не хуже прорыва канализации. Я знаю историю о человеке, которому дали восемь лет тюрьмы строгого режима за то, что он улицу в неположенном месте перешел. Чем он на самом деле прогневал теневое правительство, никому не известно до сих пор, потому что в тюрьме этот парень стал дико религиозным и дал обет молчания. Не без подсказки с той стороны, я полагаю.
