Книга Семь Чудес Рая, страница 22. Автор книги Роман Воронов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Семь Чудес Рая»

Cтраница 22

Судорожно вцепившись в обломок обшивки, несчастный привязал себя к спасительному куску дерева веревкой и обратился к Николаю Угоднику с мольбой о спасении:

– Святой Николай, заступник рыбаков и прочих, избравших в качестве путей своих неспокойную твердь вод, спаси меня, и не покину я боле тверди земной никогда, клянусь.

После он потерял сознание, ибо кораблекрушение есть напряжение физических сил и моральных потенций всех участников события, и если обломки рыбацкой посудины нашли упокоение на дне морском, то осколки перенапряженного сознания самого рыбака осели в непроглядных глубинах подсознания путем временного выключения запаниковавшего ума из реалий бушующего бытия. Посему бедолага никоим образом не мог слышать отчетливо прозвучавший с неба меж шума волн и грохота громов голос Николая:

– Спасен будешь, рыбак, и обретешь дом.

Святой Угодник не бросал слов на ветер, он доверял ему эти слова – океан утих, как ребенок, бесившийся в игре только что, но вдруг силы оставили его полностью, и дитя погружается в сон, едва прислонив голову к подушке.

Волны нежно вынесли на каменистую полосу, прямо к скалам, удивительный симбиоз человека и дерева и, откатившись, замерли, дабы не нарушать шелестом перекатывающейся гальки момент пробуждения плоти и сознания. Обе категории вернули себя в активное состояние громогласным отхаркиванием соленой воды и портовыми идиомами, понятными только рыбацкому сообществу. Тем не менее спасенный не забыл возблагодарить спасителя, едва отвязал закоченевшими пальцами кусок своего (безвозвратно потерянного) имущества:

– Благодарю, Святой Николай, за то, что стопы мои попирают землю, а сердце чувствует радость возрождения. Подскажи, куда теперь направить и то и другое?

Рыбак воздел очи к небу и, о чудо, узрел на вершине скалы дом.

– Воистину вера моя сильнее разума, – прошептал он и начал искать возможность подняться наверх.

2


– Мама, а рыбак найдет дорогу домой? – возбужденно спросила девочка, светловолосый пятилетний ангел, обладательница вздернутого носика и острых карих глаз, вынырнув из-под одеяла, куда заворачивалась все время, пока слушала сказки на ночь, оставляя в складках лишь маленькую щелочку для воздуха.

– Об этом узнаешь завтра, а сейчас спать.

– Ну мам, – попытался фрондировать неслух в пижаме, но дверь в спальню уже закрылась. Ребенок, недовольно нахмурив брови, уставился в темный потолок.

– Если рыбак просил Николая, почему я не могу? – сказала она вслух.

– Можешь, – прилетел ответ от небольшого огонька, возникшего над креслом, в котором только что сидела мама.

– Ты Николай? – восторженно прошептала девочка.

– Да, – моргнул огонек.

– Самый настоящий? – переспросила она, совершенно позабыв спрятаться за подушкой (девочка всегда делала так, когда хотела скрыть смущение).

– Я Николай Чудотворец, святитель Николай, Николай Угодник, Николай Мирликийский и… Санта-Клаус тоже я, – огонек радостно замигал, – к твоим услугам.

– Мне не хочется ждать до завтра, – сказала малышка, совершенно перестав бояться светлячка. – Скажи, чем закончилась сказка?

– Она не окончена до сих пор, – огонек перестал семафорить и светил ровно, – она бесконечна.

– О чем же может быть бесконечная сказка? – удивился полусонный ангел, не собиравшийся теперь спать вовсе.

– О героях этой сказки, – ответил огонек-Николай.

– Кто же они? Разве рыбак – не рыбак? – девочка развела руками и смешно вытаращила глаза.

– Рыбак – это ловец, но не рыб, а душ человеческих, имя ему земное Петр, а место небесное – апостол. Не в море ходил он за уловом, но в мир, бушующий, неспокойный, полный бурь-страстей, да хищники из глубин темных и порвали сети, и разбили опору его, и потопили ее, да сам бы сгинул в водах холодных, не спроси о помощи, не моли о спасении и новых берегах, – огонек сам раскачивался над креслом, как на волнах.

– И ты спас его, – радостно прошептал ребенок.

– Спас и дал новую опору, вот только подняться надобно к ней, а путь нелегок.

– Это дом, да? – малышка свесила ноги с кроватки, явно намереваясь переместиться ближе к креслу с огоньком.

– Дом, – продолжил объяснять Николай, – это религия, основа, формирующая человека, его взгляды и помыслы. Для рыбака дом очень важен.

– А почему ветер…

– Дух святой, – вставил огонек.

– А почему дух святой разрушил дом и вообще мешал строить, – девочка наморщила лоб: в пять лет от роду сложно выстраивать риторические конструкции, – строить религию человеку?

– Человек – основатель религии, строил по своему разумению, а не истинно, от того дух святой и был недоволен, – Николай, висящий над креслом включенным фонариком, подбирал выражения: – Кривой дом, малыш, – это обман.

– Как игрушечный, – девочка показала рукой в темный угол, где на полке стоял картонный кукольный замок.

– Да, – облегченно выдохнул светящийся собеседник.

– А где сейчас рыбак? – спросил светловолосый ангел сонным голосом.

– Ну… – огонек протянул задумчиво, – где-то на середине пути, если хочешь я…

Николай посмотрел на маленькую говорунью: та, укрывшись одеялом, мирно посапывала вздернутым носиком. Огонек над креслом погас, погрузив комнату в ночную темноту, среди которой едва различимо проглядывалась чернеющая стена скал с пенной полоской моря у основания и разрушенным остовом одинокого дома на самой вершине.

Грааль

Все так же чувствую спиной

Железный прут, один, второй,

И впереди, и надо мной

Мир клетью стал, я в нем чужой.


Пока все шумно рассаживались за столом, двигая и передавая нехитрую посуду, ломая хлеба и разливая вино, Иуда, вцепившись в медный кубок, вперил взор в матовое дно и словно прилип к нему, не смея поднять глаз на сидящего по левую руку от него учителя. Он знал, что предаст Иисуса, и знал, что Иисусу ведомо это. Быть может, здесь, в пустой чаше, еще не оскверненной виноградным вином, и таился ключ ко всем его сомнениям, но разглядеть его Иуде не удавалось: то ли дрожали руки, и истина, если и была начертана на шлифованных стенках, расплывалась пред очами, полными слез, то ли Петр, оправдывающий свое имя, настойчиво пихал под руку кувшин с багровым напитком, невзирая на видимое нежелание товарища к возлиянию, мешая мысленному сосредоточению и душевному равновесию.

Трапеза вот-вот начнется. Иуда отодвинул свой кубок подальше, боясь, что его слезы, а их собралось достаточно, чтобы векам не удержать сей постыдный факт в тайне, не осрамили сосуд, его последнюю надежду сделать правильный выбор или смиренно принять предписанную судьбу.

Шум за столом стих. Петр с кувшином уже подле Иисуса. Мысль, молнии подобная, осветила изнутри мечущегося в раздумьях ученика – если он, живое воплощение Бога, прикоснется устами своими к чаше, быть может, тогда смогу узреть истину, просушив тело ее ладонями ничтожного смертного, раба Божьего Иуды.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация