Для гиперпространственной скрутки нет расстояний. Когда-то Ксения могла бы в общих чертах объяснить, как именно существующая в нереальности квантовая нить скручена в нечто, напоминающее мягкий белый шарик. Теперь – нет. Лишние и опасные знания ушли из неё в тот миг, когда она перестала быть Третьей-вовне.
Матиас смотрел на неё с подозрением и любопытством. Уолр – с пониманием и лёгкой завистью. Технология мгновенной персональной связи в Соглашении была доступна лишь Ракс.
Ксения закрыла глаза и сжала скрутку. В голове зазвучал голос.
– первая отделённая я ждала тебя
Ей показалось, или в лишённом интонаций голосе Второй-на-Ракс действительно было облегчение?
– Прости, я задержалась с докладом.
– не переживай о том что уже не изменить
– У нас были проблемы.
– это ожидаемо девочка и пилот
– Ты знала, мать?
– допускала но это вне контроля противостояние вошло в решающую фазу
– Мы на планете возле звезды Лисс. Тут нет ничего, кроме устройства на орбите, создающего корабли из плазмы, и помещения на планете, которое Лючия назвала «точкой выхода». Корабли неагрессивны.
– ты не путаешь понятия вход и выход
– Нет. Что это значит, мать?
– что всё может быть хуже планируемого
– Пятеро членов экипажа, включая меня, планируют воспользоваться «точкой выхода».
– я люблю тебя и верю в тебя первая отделённая
– Мать… Мы поступаем правильно?
Скрутка передавала информацию мгновенно, а по сравнению с Ракс даже Марк был невыносимым тугодумом. К тому же, в отличие от Марка, Вторая-на-Ракс никогда не озабочивалась имитацией размышлений.
Но сейчас она ответила не сразу.
– вы поступаете так как должно и мы поступаем так как должно
– Мне страшно, мать, – сказала Ксения мысленно.
– нам страшно всем но всё решится очень скоро
– Двести шесть – пять и его симбионт покончили с собой! Почему?
– феольцы умны и лишены животной тяги к жизни в обоих своих компонентах
– Это не ответ!
Она не сразу поняла, что спорит со Второй-на-Ракс. Что мысленно кричит на неё.
– ты узнаешь ответ раньше меня первая отделённая
Снова пауза. И, одновременно с тем, как шарик в руках рассыпался в пыль, Ксения услышала последние слова той, кого звала матерью.
– иногда я завидую тебе
Ксения открыла глаза, отряхнула руки. Улыбнулась Матиасу.
– Мать передаёт нам всем привет и желает удачи.
– Мать? – заинтересовался Криди.
– Она говорит о Второй-на-Ракс, – сообщил Уолр. – О том планетоиде, на котором находился «Твен».
– С такой мамой очень легко получить комплекс неполноценности, – ответил Криди. Лицо кота было непроницаемо серьёзным.
– Ты совершенно прав, – кивнула Ксения.
И легла на третью лежанку, опустив руку на оружие.
– Криди, Ян, вам стоит выйти из павильона! – сказал Матиас. – Анге, Адиан, занимайте свои места.
– Ты прям словно ждёшь, что эта хреновина взмоет в космос, – пробурчал Криди.
Но они с Яном, конечно же, вышли.
– Снаряжение положите в ногах или рядом, – посоветовал Матиас. – Как вам удобнее. А потом нам надо будет просто расслабиться, закрыть глаза и ждать.
– Чего? – спросил Уолр. Крот уже лежал, расслабившись и обмякнув, закрыв свои генетически усовершенствованные глаза. Но Ксения заметила, что на пальцах рук (или всё-таки лучше говорить «лап»?) слегка выступили широкие острые когти. Он тоже волновался.
– Откуда мне знать? – ответил Матиас. – Лючия сказала «активации». А что это будет, гиперпространственный перенос или просто сеанс связи…
– Расслабиться я вряд ли смогу, – негромко произнесла Адиан, ёрзая на кушетке. – Если это обязательное условие, то…
Ксения вдруг ощутила, как холодный твёрдый металл под ней стал жидким, будто вода.
И её тело провалилось внутрь саркофага.
Расслабление явно не являлось обязательным условием.
…Боевая Арена только называлась ареной – это был комплекс площадок самых разных форм и размеров. На некоторых гравитация в разы превышала земную, другие находились в невесомости или имели отрицательный вектор тяготения. Самая разная атмосфера (порой – самые разные жидкости или вакуум), самые разные противники, самые разные правила.
– Тебе не нужна особая экзотика, – сказал мастер Фэйхун. – Тебе в основном будут противостоять люди.
Лючия коротко кивнула.
– Я готова к бою, учитель.
– Бой для дураков, – ответил мастер Фэйхун. – Для умных – победа.
Лючия снова кивнула.
– Я поняла. Я буду умной.
Казалось, мастер колеблется, продолжить ли разговор.
– Для мудрых – мир, – сказал он наконец. – Мудрый не вступает в схватку, а смотрит на то, как дураки сражаются с умными.
Лючия заученно кивнула снова, хотя уже и не вслушивалась, а смотрела вниз с барьера. Мастер усмехнулся.
– Иди.
Она спрыгнула с трёхметровой высоты на чёрный песок Арены. На миг присела, выпрямилась. Нестабильная гравитация, меняется в широких пределах, к этому придётся привыкать, и побыстрее… Посмотрела на своего противника. Невысокий, жилистый, явно быстрый. Будет трудно. Но она справится. Она пришла на Арену побеждать.
Она ведь умная.
Она победит, чтобы побеждать в будущем…
…Лючия подняла руку.
Учитель Мидзуки продолжала:
– Вам может показаться странным количество часов, выделенное на занятия боевыми искусствами. Но задача специалиста систем жизнеобеспечения не только в том, чтобы радовать экипаж и пассажиров вкусной едой, чистить системы кондиционирования и услаждать глаза и уши беседой…
– Не только уши и глаза, – тихонько хихикнула Энн. Пихнула локтем сидящего рядом Пепина. Тот мило улыбнулся, качнул длинными ресницами и пихнул Энн в ответ.
– Очень часто на кораблях дальней разведки, осуществляющих длительные миссии, возникают конфликты среди учёных, – Мидзуки презрительно усмехнулась. – А уж на круизных лайнерах в долгих полётах! Ревность, зависть, страх, обыкновенная скука… порой беседы не хватает, чтобы погасить конфликт. И тогда установить мир – ваша работа. Вы спросите, почему именно вы?
Лючия упрямо продолжала держать руку поднятой.
– Да потому, что физическое наказание от милой женщины или юноши вызывает в дальнейшем менее агрессивную реакцию, чем если бы порядок наводил командир корабля или офицер безопасности… Лючия?
