Они, конечно, одни, но за стеклом.
Он плотнее стиснул в руке планшет, стараясь справиться с прокатившей по телу волной желания. Хестер была самым изысканным искушением, тайной, как окрестила ее пресса. Тем не менее, контракт между ними включал правила и ограничения. Их все Алек хотел нарушить здесь и сейчас. Это было ужасно, он и представить себе не мог, что она настолько завладеет его воображением.
— Даже удивительно, что могут сделать удачно подобранная одежда и квалифицированно нанесенный макияж, — пробормотала Хестер, просматривая фотографии. — Я, пожалуй, выгляжу неплохо.
Платье и косметика всего лишь подчеркнули ее естественную красоту.
— Я думал, тебе все равно, что думают окружающие. — Алек чрезвычайно зауважал самого себя, поскольку ему удалось даже насмешливо улыбнуться.
— Я не хотела подвести себя.
— Значит, тебе не все равно, что я думаю? — спросил он резче, чем намеревался.
Она сделала паузу, и Алек знал, что она придумывает достойный ответ. Лицо ее при этом оставалось непроницаемым.
— Я привыкла хорошо работать.
— А это для тебя все еще работа? Только работа? — Алек не хотел в это верить. Отказывался.
Он сражался с желанием привлечь ее к себе, увидеть, как она смущается и краснеет.
Он хотел почувствовать, как она дрожит и бьется в экстазе. Услышать ее крик наслаждения. Он хотел сломать оболочку, которую она воздвигла вокруг себя, и выпустить тепло, бывшее — теперь Алек в этом не сомневался — у нее внутри.
Следуя обратно по проходу в королевской часовне, они разделяли близость, но не физическую. И Алек не сумел справиться с желанием поцеловать ее так, как ему хотелось. Только после третьего поцелуя он ощутил жар ее ответной реакции.
Теперь она старалась восстановить свои личные барьеры, вернуть на место изрядно поврежденную оболочку, чтобы скрыть бушующие в ней чувства, которые она не желала проявлять. Только она все равно не сможет отрицать их существование слишком долго. Алек чувствовал жар, клокотавший внутри ее.
— Прости меня за эту статью, — потупившись, сказала она.
— Это же не ты, а твои кузены. — Он знал, кого она имеет в виду. — Они говорили, что ты больше напоминала им не человека, а привидение, что ты эмоционально отгораживалась от них. — Алек увидел, что она напряглась, и поспешил успокоить ее: — Хестер, я никогда не верил тому, что написано в средствах массовой информации, и не собираюсь этого делать.
— Но это правда.
Как же ему сейчас хотелось защитить ее, сделать так, чтобы больше никто и никогда не омрачал ее жизнь.
— Значит, у тебя были причины, — уверенно сказал он.
В ее глазах блеснули слезы и попали ему прямо в сердце.
— Это было глупо, не правда ли, ждать, что они будут заботиться обо мне только потому, что нас связывают кровные узы?
Алек не сразу осознал, что она сказала. Они не заботились о ней — они не хотели ее. А она была так несчастна, что сбежала и заперлась в университетской башне, где тихо помогала студентам, жившим более полной жизнью и имевшим меньше желания учиться, чем она.
— Я не думала, что они станут говорить с прессой, — прошептала она. — Я считала, что, если приглашу их… — Она тряхнула головой. — Мне надо было быть умнее.
— Они пошли по пути «друг семьи», — с изрядной долей цинизма сказал Алек, хорошо зная, как действуют средства массовой информации.
Хестер заглянула ему в глаза, и он увидел в них боль.
— Мне жаль, если из-за них возникли проблемы. — Она стиснула губы. — Я должна с ними увидеться?
— Будет приветственная процессия, — сказал Алек. — Там будет много других глаз и ушей, зато никаких камер. Это пройдет быстро. Я буду все время находиться с одной стороны от тебя, а Фи с другой.
— Она сегодня великолепна.
— Она понимает, что это такое. — Алек кивнул, но его лицо осталось напряженным.
— Она сказала, что хочет остаться в Штатах, — пробормотала Хестер.
Алек понял, что ей необходимо отвлечься.
— Да. Я хочу, чтобы она делала то, что ей нравится. Она кажется немного растерянной, но сказала, что это из-за какого-то сложного проекта.
— Она очень способная, — согласилась Хестер. Она снова подняла глаза на супруга. — А что бы ты выбрал? Я имею в виду, какое занятие?
— Меня выбрала корона, — вздохнул он. — Поэтому мы здесь.
— А если бы ты был свободен? Если бы ты не был королем?
— Я хотел изучать медицину, — выпалил он.
— Ты хотел стать доктором? — У нее открылся рот, потом она его захлопнула и нахмурилась. — Но как?
— Да все я знаю. — Алек тряхнул головой. — Идеализм юности.
— Это был хороший идеал. — Хестер погладила его по руке. — Ты мог быть… — Она покачала головой и на несколько секунд замолчала. — Что тебя остановило?
— Отец. — Алек грустно улыбнулся. — Я и не думал, что он не одобрит столь достойную профессию. Ведь я хотел спасать человеческие жизни.
— Ты мечтал спасать жизни?
Вести эту неторопливую беседу все же было предпочтительнее, чем пытаться справиться с желанием, которое сотрясало его, словно лихорадка.
— Я видел, как рак медленно убивал мою мать, отбирал у нее жизненные силы и радость. Это было ужасно, и я ничего не мог сделать, чтобы ей помочь. Я ненавидел собственное бессилие и не желал снова почувствовать себя таким же бесполезным. До того, как мама заболела, я в основном слонялся без дела, дурачился.
Он еще никогда и ни с кем не говорил о смерти матери. Тем не менее, оказалось, что лучше говорить об этом, чем сражаться с бурей эмоций, бушевавшей внутри его.
— То, что с ней случилось, мотивировало меня. Я захотел измениться и в конце концов, мне удалось собраться. Я был так горд, когда получил все дипломы, гарантирующие мое поступление в медицинскую школу! Я показал их отцу, уверенный, что он будет гордиться мной.
— Но этого не произошло? — тихо спросила Хестер.
Ее слова как-то развеяли насмешливую жалость к себе, под которой он скрывал настоящую обиду. Он много лет смеялся над своими глупыми мечтаниями, но только ему никогда не было смешно. Это разрывало его сердце.
— Отец сказал, что придется слишком долго учиться. Пройдет минимум восемь лет, прежде чем я смогу получить специальность. А я должен уделять больше времени своей стране. Ты не можешь быть королем и делать карьеру. Твоя карьера — быть королем. Хотя я не думал, что карьера перейдет ко мне так быстро. — Алек пожал плечами. — И в ветеринарную школу я тоже не мог пойти. Лошади — моя другая страсть. — Его конезавод на соседнем острове имел мировую известность. — Я научился ездить верхом раньше, чем ходить. — Он улыбнулся, сожалея, что поднял эту тему.
