Тори торопливо сделала глоток из своего бокала. Напиток обжег горло, но на вкус был приятным — фруктовым и терпким.
— Так с кем ты столкнулась?
Она не сразу сообразила, о чем это Клэй толкует. И, заметив ее недоумение, он уточнил:
— Когда мы собирались на эту прогулку.
— А… С твоей сестрой.
Пришла очередь Клэя изумляться.
— С Джеммой? Как это она так рано вернулась с шопинга?
Поход по магазинам должен был занять целый день.
— Не с Джеммой. С Адрией.
По лицу Клэя пробежала тень.
— Полагаю, Энрике потерял терпение и захотел вернуться. Ему такие прогулки нравятся еще меньше, чем мне.
Тори не стала его разубеждать — пусть думает что хочет. Ведь попытка прояснить ситуацию может навести его на предположения, которые поставят под угрозу секрет Адрии.
— Я с ней не разговаривал уже несколько дней, — вздохнул Клэй. — Пора уже помириться, но есть риск опять начать спор, а я этого не хочу.
— Думаю, вам стоило бы попытаться, несмотря на риск опять поссориться. Может, надо просто сесть и поговорить открыто?
— И я должен сделать первый шаг.
Тори наклонилась к Клэю ближе и, понизив голос, подтвердила:
— Кто-то точно должен.
Клэй потер глаза и сделал большой глоток из бокала.
— Да, ты права. Я просто откладываю это на потом.
— Уверена, у вас обоих есть вполне обоснованные точки зрения на ситуацию. Просто попробуйте их сопоставить.
Клэй с горечью усмехнулся.
— Если бы все было так просто. И чего Адрия вдруг вообще решила связаться с матерью? Эта женщина уже давным-давно живет своей жизнью… Адрия нашла ее в какой-то социальной сети. И теперь они обмениваются сообщениями… или как там это у детишек называется.
— Понимаю.
Кое-что Тори действительно стало понятно. Когда женщина переживает нелегкую беременность да еще пытается сохранить это втайне, ей, как никогда, хочется заботы. А у кого еще ее искать, как не у матери, и не важно, живет ли та давно своей жизнью или нет? Адрия чувствовала себя одинокой. Да, конечно, у нее есть брат, замечательный, но особенно трепетным и заботливым его не назовешь. Джемма? Она сейчас на пороге больших перемен в жизни и едва ли сможет уделить сестре внимание, которое той так нужно. Хотя, конечно, судя по комментариям Клэя, их мать едва ли можно назвать чуткой и любящей.
— Трудно поверить, что Адрия даже хотела послать ей приглашение в последнюю минуту! — сквозь зубы возмущенно процедил Клэй.
— А ты воспротивился.
Клэй с отчаявшимся видом запустил пятерню в волосы.
— Не совсем так… Но можно и так сказать…
— Да?
— Я сказал, что если эта женщина приедет, то меня на свадьбе не будет.
— О, Клэй…
— Знаю, звучит жестко. Но на то есть причины! Поверь мне — очень даже серьезные. Этой женщине не место в нашей жизни.
Тори молча вглядывалась в его лицо, мысленно прося продолжать, чтобы высказать вслух то, что так долго терзало его, и избавиться от этого тяжелого бремени. Возможно, раз и навсегда.
Несколько секунд он напряженно молчал, потом заговорил:
— Она вышла замуж через год после смерти отца. А отчим оказался не слишком хорошим человеком.
Настала очередь Тори потянуться к Клэю и сочувственно взять его за руку.
— Сказать по правде, он патологически, ужасно жесток.
— А твоя мать не смогла остановить его.
— Хуже. Она делала вид, что все в порядке и ничего не происходит.
Клэй почувствовал, как пересохло во рту, взглянул на бокал и с изумлением обнаружил, что уже прикончил коктейль. Тори крепко держала его за руку и тепло от ее прикосновения волной разливалось по всему его телу. Он взглянул ей в лицо и не увидел в ее глазах жалости, лишь искреннее сочувствие.
— Расскажи мне, — шепотом попросила она.
И тут воспоминания обрушились на него, словно цунами, и, трансформировавшись в слова, хлынули наружу.
— Он любил напоминать мне, что я слаб. Я никогда не был таким сыном, какого он хотел бы.
— Слаб? Ты же был совсем ребенком.
— Да. Ребенком, который постоянно прятался за книгой или самозабвенно рисовал.
— А теперь ты знаменитый архитектор. Да у тебя, оказывается, талант с детства!
— Он не считал это талантом. Лишь бесполезным развлечением. Но, по крайней мере, мне удавалось держать его подальше от Джеммы и Адрии. Чем больше он разочаровывался во мне и концентрировался на своем разочаровании, тем меньше обращал внимания на них.
Тори сжала его руку:
— Ты превратил себя в приманку. Чтобы защитить сестер!
Клэй пожал плечами:
— А что мне оставалось? Я мог с ним справиться, а они нет. Мало ли какие порочные мысли могли у него быть.
— Он издевался над тобой физически?
— И это тоже. Но он был очень хитрым.
— Хитрым?
— Да. То мне в грудь прилетал бейсбольный мяч, то я во время бега вдруг спотыкался о его ногу и падал… И тому подобное.
Теперь, когда он произносил все это вслух, его захлестнули смятение и злость, и они бы вырвались наружу, но каким-то непостижимым образом лицо Тори послужило буфером, и он мог продолжать более-менее спокойно.
— Он всегда говорил, что моя неуклюжесть свидетельствует о моей плохой физической форме, только и всего.
— Как будто в этом была твоя вина.
— Вот именно. Мать верила ему, потому что так ей было легче.
— Как жаль, что тебе пришлось пройти через такое.
— Ни один ребенок такого не заслуживает. — Клэй усмехнулся. — Но мать, если и думала так, не потрудилась этого сказать. Или сделать что-нибудь.
— Ты имеешь полное право не желать простить ее.
О том, чтобы простить ее, ему и в голову никогда не приходило. Внезапно Клэй почувствовал, что на него навалилась тяжелая усталость. Он ненавидел себя за то, что поссорился с Адрией. Но в ее действиях и мотивах не было никакого смысла.
— Так вот почему ты создал благотворительную организацию для детей, — не то спросила, не то сделала вывод Тори.
Он пожал плечами:
— Полагаю, это одна из причин. Моим единственным спасением тогда был местный досуговый центр для подростков. Он существовал исключительно на пожертвования, и работали там волонтеры. Только туда я мог сбежать, чтобы отдохнуть там от домашнего ужаса и поиграть в баскетбол или просто потусоваться. Так что, наверное, мой фонд — это своеобразная оплата того долга.
