– Дай мне помочь твоему отцу! – воскликнул Александрит. – Он умирает.
– Молчать! – рявкнул Гиацинт.
– Разойдитесь, расступитесь, – раздался вдруг уверенный голос Гилмара.
Он подбежал к Галиту с тяжелой сумкой, в которой звенели склянки, опустился на колени и достал пузырьки. Сильно запахло травами. Он смочил вату жидкостью из одного пузырька и сунул под нос старику. Тот судорожно вдохнул, губы его приоткрылись, и Гилмар ловко влил ему в рот содержимое второго пузырька. Затем он расстегнул рубашку Галита и принялся делать массаж сердца. Алекс и Гелиодор стали энергично растирать руки и ноги старика, восстанавливая кровообращение. Через несколько минут Галит начал приходить в себя. Невзирая на гневные окрики викариума, Гелиодор подхватил старика на руки и отнес во дворец, где уже организовали лазарет. Гилмар остался присматривать за больным, а огненный правитель вернулся на площадь.
– Все в порядке! Он будет жить, – прокричал он потрясенным драгомирцам. – А ты можешь продолжать свои россказни.
– Вот еще, – Гиацинт немного растерял уверенность.
По его лицу пробежало раздражение. Он уже жалел, что позволил Гелиодору уйти с площади.
«Надо было запустить огненную волну и избавиться от него навсегда», – с досадой подумал он.
Но расстояние между ним и Гелиодором было слишком большим. Кроме того, направлять волну пришлось бы высоко вверх. Гиацинт засомневался, сможет ли это сделать. Отчего еще больше разозлился и прокричал:
– Вы думали, что Жадеида – ваш враг. А она была лишь марионеткой в моих руках. Я использовал ее как посредника между мной и книгами. Думаете, вы знаете, что такое война? Нет. Война началась только сегодня! И я заставлю всех, кто против меня, плакать кровавыми слезами.
Люди стояли как вкопанные, никто даже не шелохнулся.
– Правителей – в подземелье, по разным камерам.
Стражники затопали тяжелыми сапогами по белоснежной лестнице, которая явила свои ступени. Ведь никто не учил ее отличать своих от врагов.
Стражники с опаской приблизились к правителям. Те больше не могли пользоваться магией, но их авторитет все равно был очень велик. Большинство стражников пошли за Гиацинтом, так как привыкли беспрекословно подчиняться военному викариуму. Он ясно объяснил им свои мотивы, приправив речь изрядной долей колдовства.
«В Драгомире должно быть единовластие, а не пять правителей, каждый из которых тянет одеяло на себя. Из-за них только хаос и вечные споры, кто главнее», – говорил он.
«За справедливость!» – подначивал Гиацинт.
«За справедливость!» – соглашались одурманенные его речами воины.
Поэтому сторонников у него было много, но сейчас, оказавшись лицом к лицу с правителями, они оробели и медлили, не решаясь подойти ближе.
– Армия у тебя – просто мечта! – крикнул Гелиодор викариуму.
– Взять их! – завизжал Гиацинт.
Тогда стражники наконец решились и схватили правителей за руки.
– Не трогать меня, – приказала Криолина. – Я сама пойду.
Предатели невольно попятились.
– Хранителей тоже в камеру, – скомандовал Гиацинт. – Девчонка с ведьминым сынком точно попытаются освободить их, когда вернутся.
Один из воинов подошел к Сардеру, чтобы забрать Чиру и Фиччика. Едва он приблизился, хранители вцепились острыми зубками в его широко расставленные ладони. Стражнику пришлось изрядно повозиться, прежде чем он справился с двумя крохотными созданиями.
– Аметрин, Пиритти и Пироппо, за мной, – скомандовал Гиацинт.
Он спрыгнул с коня и зашагал к главному дворцу, занять который мечтал уже много лет. Стражники рывком подняли братьев на ноги. Аметрин с мальчишками не двинулись с места.
– Ну?! – окликнул их отец, успевший уже подняться на несколько ступеней.
– Что вы стоите? Это же ваш отец, вы обязаны слушаться, – заискивающе зашептал Карнеол. – Ну же, господин Гиацинт не любит ждать.
Аметрин брезгливо посмотрел на него. Близость к черным книгам никого не красила. Карнеол уже скрючился, потемнел лицом и стал похож на Гноючку.
– Значит, это ты? – тяжело сказал Аметрин отцу. – Столько лет ты вел тайную войну против Драгомира. А потом и против собственного сына.
– Не против, а за. У меня на тебя другие планы.
Гиацинт рассмеялся. Его смех тут же угодливо подхватил Карнеол, а следом и другие воины.
– И как удачно подвернулась эта свадьба. Жаль, я немного опоздал. Хотел сорвать ее до обмена клятвами, чтобы Гелиодор так и умер холостым.
– Знаешь что, – перебил отца Аметрин. – Ты лучше не развязывай меня. Иначе полетишь с этой лестницы до самого низа.
Карнеол испуганно зашипел:
– Ты что? Господин, мальчишка не в себе. Не обращайте внимания.
– Предатель! Ты что, идешь против отца?
Гиацинт слетел вниз и наотмашь хлестнул сына по лицу своим огненным бичом. Голова Аметрина дернулась, с рассеченной губы брызнула кровь. Лисса угрожающе зашипела, но тут же была сброшена с плеча тяжелой рукой. Флави и Руби бросились ей на помощь.
– Не-е-ет! – легкая фигурка с копной зеленых волос в один миг сбежала вниз и пролетела сквозь ошалевших стражников. Судорожно обняв Аметрина, Сентария подняла глаза на Гиацинта и тихо сказала:
– Он-то как раз не предатель. В отличие от вас.
Она зачерпнула пригоршню мелких камней и пыли и швырнула в лицо Гиацинту. Тот легко увернулся и издевательски расхохотался:
– Это все, что вы можете?! Кидаться пылью! Еще бы лепестками меня осыпала!
Он замахнулся, чтобы обрушить на Сентарию огненную плеть, но Аметрин выскочил вперед и заслонил собой девушку.
– Только и можешь, что бить тех, кто слабее, и прислуживать мерзкому пауку, – с ненавистью процедил он, сплюнув кровь на землю.
– Пш-ш-ш, – зашипел паук, разматывая паутину.
– Не сейчас, Обсидиан. Ты еще получишь свою жертву, – успокаивающе сказал Гиацинт. – А с этим все понятно. Сделай ему осколок, как у всех.
Паук с готовностью исполнил приказание, и возле головы Аметрина завис мерцающий камень.
– Пиритти, Пироппо, за мной! – приказал Гиацинт.
Братья злобно глянули на отца и отвернулись.
– Быстро, я сказал! – гаркнул Гиацинт.
– Не тронь их, – угрожающе произнес Аметрин.
– Ладно, мне надоел этот цирк. Карнеол, идем! У нас полно дел. Нужно обустроиться в главном дворце и назначить управляющих петрамиумами. Все свободны, я соберу вас, когда будет готов мой первый указ.
– А ваши дети? – спросил Карнеол.
– У меня нет детей. Пусть идут куда хотят, мне они не интересны.
