— Вот как! Кто же так думает?
— Почти все. Тебе надо чаще улыбаться, чтобы люди не говорили, что ты суровый.
— Суровый?
— Да, и хмурый.
— Хмурый? — Ему тридцать лет, впереди десятилетия до того возраста, когда мужчина может стать хмурым. — Ты считаешь меня хмурым? — Господи, пусть это будет не так.
— Нет, ты не хмурый. Ты можешь быть очень веселым, если захочешь, и ты самый добродушный человек на свете. Хотя никому это не показываешь.
— Зачем мне это показывать?
— Я бы и сама хотела узнать.
— Мне иногда кажется, что ты старше своих восьми лет.
— А ты ворчливее, чем на самом деле.
Он знал о своей репутации человека мрачного и угрюмого, слышал, как об этом шептались за его спиной. Люди не искали его общества без необходимости, и это радовало, поскольку он старался избегать балов и приемов, где видел лишь фальшивые улыбки юных леди и их матушек, соперничавших меж собой за его внимание, а точнее, за возможность пристроить за него свою дочку, которая получит его титул. В моменты, когда он вынужден был присутствовать на подобных мероприятиях, угрюмое выражение лица давало ему своего рода защиту, служило буфером между ним и окружающим миром. Отстраненность и погруженность в себя отдаляли его от общества. Впрочем, об этом он совсем не тревожился. Он был доволен существующим положением, все в жизни было спокойно, упорядоченно, предсказуемо, и ему это нравилось.
— Что бы ты сделала на моем месте? Как бы постаралась убедить людей в том, что я не угрюмый ворчун?
— Разумеется, чаще улыбалась бы. Может, даже громко смеялась. И непременно поставила в Рождество нарядную елку в гостиной.
Елку в Рождество? В последний раз он наряжал елку в детстве, даже для любимой Абигейл не смог себя преодолеть.
— Я и не предполагал, что ты хочешь елку.
— Все хотят елку, разве ты не знаешь? Ленты на лестничных перилах, банты на каминной полке — все это создает волшебное праздничное настроение. Мне, конечно, нравится святочное полено, но ведь я уже большая и заслужила целое дерево.
— Ты в первый раз говоришь об этом.
— И не в последний. Я видела наряженные елки в городе, они такие красивые. Еще в книгах пишут, что люди поют гимны и едят драже. Что подумает о нас рождественский дед? Крайне неуважительно приглашать его в дом, где нет нарядной елки.
Возможно, уже пора побороть боль, связанную с елками. Никто не виноват в том, что отчим его был чудовищем, а мать выбрала мужа, оттолкнув маленького сына. Все это было так давно, пора изменить свое отношение к символу Рождества, но Исайя не находил в себе сил. Он готов подарить младшей сестре все, что та пожелает, только не елку, давно ставшую для него символом большого горя.
— Ты бы хотела жить в другом месте, Абигейл? Там, где могла бы позволить себе больше радостей? — Разумеется, она слишком мала, чтобы делать выбор, но спросить необходимо, учитывая полученное от дяди письмо.
Исайя взял в руку маленькую ладошку и повел сестру в оранжерею. Она старалась держаться ближе к нему и хранила молчание, что было удивительно.
Закрыв дверь, он расстегнул и снял с нее пальто.
— Ты хочешь меня отослать? — Ее голос был тихим и чуть дрожал.
— Нет же, ни за что. Как ты могла подумать?
— Некоторых девочек отсылают. Они уезжают в закрытые школы, чтобы стать настоящими леди. Ты поэтому еще не нанял гувернантку?
— Абигейл, я никогда не отправлю тебя куда-то против твоей воли. Даю слово.
Широкая улыбка продемонстрировала пустующее место недавно выпавшего зуба. В глазах вспыхнули привычные голубые искорки. У Исайи перехватило дыхание, казалось, перед ним возник призрак их матери. Он отчетливо видел ее юное лицо на портрете, тогда она была еще маленькой девочкой, а не женой Палмера Тернера, пятого графа Пенфилда.
— Признаюсь, ты взрослеешь проворнее, чем твоя кошка ловит мышек. Становишься выше час за часом. Нам непременно понадобится воспитательница, которая поможет тебе стать леди. Это сложнее и важнее, чем ты можешь представить.
— И она будет жить с нами? — Сестра посмотрела на него неожиданно серьезно. — Гувернантка или учительница?
— Я бы предпочел родственницу женского пола.
— Но у нас есть только леди Пенфилд, а она ни за что не уедет из поместья.
— Мне надо жениться. Давно уже пора. — Исайя заметил, что при этих словах сестра горестно поджала губы. — Что ты об этом думаешь?
Скоро в доме появятся граф и графиня Пенфилд. Супруга лорду Максвелу просто необходима. Возможно, тогда родственники откажутся от идеи забрать Абигейл. Если дело дойдет до суда, он точно проиграет. У женатого графа больше преимуществ в глазах судей, чем у холостого виконта.
— Я много о чем думаю, но также понимаю, что должна встретить твою жену улыбкой, иначе она не будет здесь счастлива.
— Мне бы хотелось знать, сделает ли это счастливой тебя?
— Думаю, это все равно, что обрести мать или сестру. Думаю, да, сделает. И… ты ведь не будешь любить меня меньше из-за того, что будешь любить ее?
— Ничто и никто в этом мире не сможет изменить мое отношение к тебе. К тому же любить супругу совсем не обязательно. Существуют вполне счастливые браки, основанные на дружбе и взаимопонимании.
— Если бы ты в это верил, давно был бы женат.
Исайя подумал, что, если бы их мать была счастлива во втором замужестве, его мнение об институте брака могло быть лучше.
— Бог мой, Абигейл, тебе точно всего восемь?
— Я восьмилетняя девочка, и это главное. Будь я мальчиком, думала бы только о том, как лазить по деревьям и бегать сломя голову. Ты видел сына конюха?
— Я бесконечно признателен судьбе, что у меня сестра. Но скажи, я получил твое одобрение?
— Получил. Но я возьму его обратно, если твоя дама не будет любить кошек.
Лондон — начало декабря 1889 г.
Фелиция принялась срезать ветки, ведь ничто не указывало на скорый снегопад. Маловероятно, что пойдет дождь, ведь облака на небе похожи на небольшие светлые клубочки. Погода напоминает весеннюю — в саду Кливертон-Хаус поют птицы и до сих пор не вянут цветы. Этого было достаточно, чтобы заставить сентиментально прослезиться ту, которая решила срезать несколько веток падуба. В Рождество дом должен выглядеть красиво и нарядно.
Потянувшись ножницами к ветке, Фелиция невольно отметила, как она свежа и прекрасна, но сразу же в голову пришла мысль, что сезон холодов все же неотвратимо наступает. Пальцы замерзли, нос и щеки покраснели. К счастью, Фелиция предусмотрительно приготовила для себя чашку какао и теперь с удовольствием вдыхала чудесный аромат.
Хочется надеяться, что ни дождь, ни снег не помешают ей нарезать достаточно веток вечнозеленого растения. Рождество наступит вне зависимости от того, суждено ли ему быть белоснежным и холодным или пасмурным и теплым. Погода не имеет существенного значения, все равно этот праздник — самое чудесное время в году.
