Потом осторожно взял на руки свою несопротивляющуюся девочку и понес прочь из комнаты. Сначала думал остаться у Романа — в их большом доме была комната, которая предназначалась для гостей. Но прислушался к тому, что шепчет Лиза, уткнувшись мне в плечо и передумал.
— Матвей, только не оставляй меня…
И сердце переворачивалось в груди — не его, того, который был с ней рядом столько времени, зовет, а меня! И ревнует меня! Может, пока я сидел, она и встречалась с кем-то, но я ей небезразличен! Забыть ее неверность, как страшный сон, избавиться от соперника и никому не отдавать свою девочку! Вот такой вот придумал я себе замечательный план! И ведь забыл совершенно (ну, или, по крайней мере, старался не думать) о нашей безумной разнице в возрасте.
Павел Петрович, к счастью, не употреблявший, предложил отвезти нас домой.
Даня из детского кресла, перенесенного водителем на переднее сиденье, испуганно посматривал на Лизу. Явно никогда ее такой не видел.
— Данечка, не бойся, с Лизой ничего страшного не случилось, просто она устала и спит, — пытался объяснить ребенку, размещая ее голову у себя на коленях.
Павел Петрович с тревогой посматривал в зеркало заднего вида:
— Матвей, наверное, ей нужно помочь. Много выпила-то?
— Да, не много, но без привычки срубило ее конкретно. Сейчас приедем и все сделаем.
***
Никогда не верила, когда мне рассказывали о том, как перепив, теряли память. А тут… Проснувшись утром в своей постели, в одних трусах и лифчике, восстановить могла далеко не весь ход событий.
Вспышка первая: Матвей несет меня домой на руках. А я все время порываюсь спросить, где ребенок, куда делся Даня. Потом я пытаюсь закрыть дверь в туалет и не пустить Матвея к себе. Но он не позволяет. Умираю от стыда, сгибаясь над унитазом. Он заставляет меня пить что-то теплое и мерзкое. Потом умывает ледяной водой. Я дико трясусь от холода на своей (хотя, если по правде, ЕГО) кровати под одеялом, куда он меня укладывает прямо в одежде.
Вспышка вторая: В комнате темно. Я одна в одежде под одеялом. Через приоткрытую дверь слышу голос Матвея, который что-то напевает про белых медведей. Мне смешно. Я никогда не слышала, как он поет. Но вращающаяся комната не даёт мне насладиться тем, что я слышу. Она заставляет меня крепко-крепко зажмуриться…
Вспышка третья: лампочка из прихожей слегка освещает комнату. Кто это рядом? Матвей? Фух, Матвей, конечно… стягивает с меня джинсы. А я говорю ему… Да ну, не могла я такое говорить! Или все же говорила? Точно говорила.
— Давай договоримся! Сегодня ты меня раздеваешь, а завтра — я тебя!
И кажется, он отвечает что-то вроде:
— Я так сильно не напьюсь…
Вспышка четвёртая, она же последняя, она же самая приятная: он, раздевшись, ложится рядом. Я обвиваю его руками и ногами, чтобы не ушел, пока я буду спать, чтобы зафиксировать, не отпустить, заставить его дождаться, когда я вернусь в нормальное состояние. Я утыкаюсь лицом куда-то в его плечо, чтобы, не дай Бог, не дышать в его сторону… Мне тепло. Мне жарко. Боже, как же мне хорошо! Я засыпаю счастливая…
И, наверное, мне приснилось. Потому что этого быть на самом деле просто не могло. Но пусть бы этот сон длился вечно! Он шепчет мне в волосы: "Лиза, как же я скучал по тебе".
…Открываю глаза. Сквозь узкую полосу между неплотно закрытыми шторами пробиваются солнечные лучи. Матвея, естественно, рядом нет. Да и был ли? Непонятно. Тишина в доме. Даня! Подхватываюсь с кровати и мне кажется, что в висок мне стреляют, ну или, по крайней мере, просто колют иглой! Это больно. Очень. Закрываю глаза и лежу без движения несколько минут. Боль немного утихает. Никогда в жизни больше не буду пить!
27
Проклиная свою вчерашнюю глупость, доползла до кухни, по пути заглянув в Данину комнату. Все на своих местах, кровать заправлена. Как будто никого, кроме меня, в квартире и не было сегодня ночью.
На кухонном столе на блюдечке лежат две таблетки и тетрадный листок с написанными на нем фломастером врачебным почерком строчками. С трудом разобрала это послание:
"Мы уехали к логопеду. Выпей таблетки, если болит голова. Матвей".
Покрутила в руках. Проглотила таблетки. Сходила в душ. Дважды почистила зубы. О еде думать не могла. Застелила кровать и легла поверх одеяла. Как он узнал, что нам к логопеду сегодня? Вроде бы я не говорила! Потом, уже в полудреме, меня осенило — напоминалка в моем телефоне! В девять утра должна была сработать! Ну, ладно, уехал и уехал — он же отец, ему нужно общаться с сыном. А для Дани быть с папой необходимо вдвойне. Но все равно чувствовала себя ненужной и несчастной.
Проснулась скорее от того, что замерзла, нежели услышав посторонние звуки в пустой квартире. Кто-то ходил по комнатам. Вернулись? Почему Даня не шумит? Его должно быть слышно. Медленно встала с постели, посидела некоторое время и осторожно направилась к выходу из комнаты. Дани не было. Зато в прихожей висела куртка Матвея и стояли его ботинки. Радостно забилось глупое сердце. Ну и где он? В ванной начала литься вода, вызывая в моей, наконец-то, прояснившейся голове, целую бурю из эмоций и фантазий.
Посидела несколько минут на стуле в кухне, повторяя себе, что я — взрослая, серьезная женщина. Но в один момент отбросила эту спасительную мысль, подхватилась, поставила табурет к стене и вскочила на него. Поставив руки по обе стороны от маленького окошка, расположенного под самым потолком и открывающего вид в ванную, я встала на цыпочки. Я даже не подумала о том, что окно от пара запотеет. Прикусив губу, потянулась как можно ближе… И уже почти увидела его целиком, стоящего под струями воды в душе, как табуретка угрожающе заскрипела, я взмахнула руками, как крыльями. Но, к сожалению, взлететь смогла только вниз…
Раздался оглушительный грохот — падая, зацепила рукой кастрюлю, стоявшую на плите. Хорошо хоть, она была пустой. А еще ударилась своей многострадальной головой об стол. Замерла на полу, надеясь, что если теперь не шевелиться, то он подумает, что показалось. Но, видимо, было уже слишком поздно.
Когда открыла глаза, Матвей стоял у входа в кухню. Волосы были мокрыми, капельки воды блестели на плечах и груди. Из одежды на нем было только полотенце, обмотанное вокруг бедер. О чем я думала, когда лезла на стул? Даже если бы табуретка оказалась более крепкой, итог был бы один — падение. Ноги бы подкосились от его вида точно! Я даже немного порадовалась, что уже нахожусь на полу!
Дернулась, чтобы встать, но он опередил — незаметно оказался рядом. Осторожно поднял и поставил на ноги. Потом молча обвел глазами следы моего преступления и сказал:
— Тридцать три несчастья, ты подглядывала за мной?
О-о, нет! Ну, как он догадался?
— Не-ет, — я огляделась вокруг, пытаясь придумать разумное объяснение своему падению. — Я со шкафчика хотела мясорубку достать — котлеты буду делать.
