Во-первых, это, если можно так выразиться, макроуровень, т. е. свойства процессов возбуждения и торможения нервных клеток – их сила, уравновешенность и подвижность. Результаты экспериментов с условными рефлексами и многолетние наблюдения за поведением собак привели Павлова к мысли о том, что типы нервной системы, аналогичные темпераментам античных авторов, являются общими для человека и высших млекопитающих животных. В классификации Павлова холерику соответствует сильный возбудимый неуравновешенный тип, а меланхолику – слабый. Сангвиник – сильный уравновешенный подвижный тип по Павлову, а флегматик – сильный уравновешенный инертный. Со свойственной ему наблюдательностью Павлов отметил характерные черты эмоциональности, присущие каждому из основных типов. По мнению Павлова, сильный неуравновешенный тип склонен к ярости, слабый – к страху, для сангвиника характерно преобладание положительных эмоций, а флегматик вообще не обнаруживает сколько-нибудь бурных эмоциональных реакций на окружающее. Павлов писал: «Возбудимый тип в его высшем проявлении – это большей частью животные агрессивного характера… Крайний тормозный тип – это то, что называется трусливое животное» (Павлов, 1973, с. 321).
Основывая свою классификацию на свойствах возбуждения и торможения, Павлов не ограничивается этим уровнем. Он понимал, что путь от элементарных нервных процессов к внешне реализуемому поведению лежит через взаимодействие макроструктур – различных функционально специализированных отделов головного мозга. Считая крайние типы – сильный неуравновешенный и слабый – основными «поставщиками» нервно-психических заболеваний, прежде всего неврозов, Павлов подчеркивал, что для истерии весьма характерна эмотивность, «а эмотивность есть преобладание… функций подкорковых центров при ослабленном контроле коры… истерический субъект живет в большей или меньшей степени не рассудочной, а эмоциональной жизнью, управляется не его корковой деятельностью, а подкорковой» (Павлов, 1973, с. 323, 406). Выделив «специально человеческие типы художников и мыслителей» с преобладанием первой (конкретно-образной) или второй (речевой, абстрактно обобщенной) сигнальной системы действительности, Павлов видел в основе классификации опять-таки особенности функционирования мозговых макроструктур. У «художников, – писал Павлов, – деятельность больших полушарий, протекая во всей массе, затрагивает всего меньше лобные их доли и сосредоточивается главнейшим образом в остальных отделах; у мыслителей, наоборот, – преимущественно в первых» (Павлов, 1973, с. 411).
Сегодня мы, по-видимому, предпочтем рассматривать павловские «специально человеческие» типы как результат функциональной асимметрии больших полушарий головного мозга, где «художественному типу» будет соответствовать относительное преобладание правого (неречевого) полушария. Открытие специализации функций правого и левого полушарий головного мозга явилось подлинным триумфом идеи Павлова о «художественном» и «мыслительном» типах как полюсах, между которыми располагается все многообразие промежуточных форм высшей нервной деятельности человека.
Применительно к человеку павловская типология подверглась наиболее систематической экспериментальной и теоретической разработке в трудах Б. М. Теплова и В. Д. Небылицына. Результаты этих исследований в самом кратком их изложении сводятся к следующим принципиальным пунктам.
Теплов и Небылицын пришли к обоснованному выводу о том, что следует говорить скорее не о типах, а о свойствах нервной системы, комбинация которых характеризует ту или иную индивидуальность. Выяснилось, что число этих свойств следует существенно расширить, что о силе и подвижности нервных процессов нужно говорить раздельно по отношению к возбуждению и торможению, а перечень свойств дополнить параметром динамичности, от которого зависит скорость выработки новых условных рефлексов.
Школа Теплова убедительно объяснила, почему в процессе эволюции сохранился так называемый слабый тип, почему он не был элиминирован естественным отбором. Если сильный тип обнаруживает высокую устойчивость в экстремальных ситуациях, то повышенная чувствительность слабого типа представляет не менее ценное качество в иных условиях, где требуется способность к быстрому и точному различению внешних сигналов. Специальные эксперименты показали, что представители разных типов нервной системы решают одни и те же задачи в равной мере успешно, только каждый из них использует свою тактику деятельности.
По мере исследований становилось все более очевидным, что экспериментальные методики, традиционно используемые для определения типов, выявляют только частные свойства нервной системы. Методика, адресованная, скажем, к зрительному анализатору, позволяла диагностировать у субъекта сильный тип, в то время как тестирование слухового анализатора характеризовало того же субъекта как представителя слабого типа. Аналогичные противоречия обнаружились в опытах на животных. Так, по данным В. Н. Думенко и В. И. Носарь (1980), способность к выработке инструментальных двигательных рефлексов у собак не коррелирует с типом их нервной системы, определяемым по секреторной методике. В результате к началу 60-х годов в области типологии (дифференциальной психофизиологии) человека возникла поистине кризисная ситуация. Стремясь найти выход из этого кризиса, В. Д. Небылицын ввел понятие об общих свойствах нервной системы, к числу которых отнес два основных параметра: активность и эмоциональность (Небылицын, 1968). В. Д. Небылицын полагал, что в основе активности лежат индивидуальные особенности взаимодействия активирующей ретикулярной формации мозгового ствола и передних отделов неокортекса, в то время как эмоциональность определяется индивидуальными особенностями взаимодействия передних отделов новой коры с образованиями лимбической системы головного мозга. К сожалению, трагическая гибель В. Д. Небылицына прервала его творческий путь на пороге принципиально нового этапа развития дифференциальной психофизиологии.
К сходным представлениям о морфофизиологических основах типологии человека пришла группа английских исследователей, которую мы связываем прежде всего с именами Г. Айзенка (Eysenck, 1981) и Дж. Грея (Gray, 1972).
С помощью специально разработанных тестов Г. Айзенк (Eysenck, Eysenck, 1976; Eysenck, 1981) выделил три основных параметра: 1) экстраинтроверсивность, 2) эмоциональную устойчивость и противостоящий ей невротицизм, а также 3) психотицизм, противоположным полюсом которого является устойчивое следование социальным нормам. Айзенк характеризует экстраверта как открытого, социабельного, разговорчивого, активного субъекта, а интроверта – как необщительного, замкнутого, пассивного. Эти характеристики напоминают параметр активности в классификации В. Д. Небылицына (1968). Высоконевроидный субъект характеризуется как тревожный, озабоченный, легко склонный к гневу, эмоционально неустойчивый. Ему противостоит эмоционально устойчивая личность. Нетрудно видеть, что невротицизм весьма близок «эмоциональности» по Небылицыну. Наконец, высокопсихоидный тип Айзенка предстает как эгоцентричный, холодный, безразличный к окружающим и агрессивный субъект, в то время как низкопсихоидный есть дружелюбный, сочувствующий, считающийся с правами других альтруист.
Типология Айзенка может служить еще одним примером существования, хотя далеко не ясных и не очевидных, связей между нейродинамическими и содержательными характеристиками личности. Экстраинтроверсивность – формально-динамический параметр. Вместе с тем имеется выраженное тяготение этих типов к преимущественному удовлетворению определенных потребностей, особенно у личностей, склонных к невротицизму. Так, экстраверты высоко ценят активную, деятельную жизнь, интроверты – свободу и самоуважение, а невроиды – внутреннюю гармонию, менее заботясь о внешнем успехе (Furnham, 1984).
