Она открыла глаза, когда перед домом мигнули фары. Распахнулась водительская дверца очень высокого черного пикапа. Внутри Линди вспыхнула тревога: кто явился — сотрудник агентства «Крепость» или тот тип из парка?
Она попыталась вспомнить, что говорил детектив Оуэнс. Откуда он знает тех ребят? Они его знакомые? Кажется, отставные военные… Из пикапа вышел высокий мужчина и уверенной походкой направился к крыльцу дома Линди.
Вот он сделал еще шаг, и на крыльце с датчиком движения зажегся свет.
— Ух ты, — прошептала Линди, приподнимаясь, чтобы лучше видеть.
Она ожидала кого угодно, только не широкоплечего, узкобедрого ковбоя. Его фигура вызывала восхищение. Широкополая черная ковбойская шляпа отбрасывала тень на глаза, от которых мурашки побежали по спине молодой женщины, но не от страха.
Прежде чем подойти к двери и позвонить, ковбой прошелся по крыльцу.
Линди, пошатываясь, подошла к двери, но не сразу открыла, сначала посмотрела в окошко и встретилась со взглядом его голубых глаз, которые в тусклом свете казались слишком светлыми и непроницаемыми.
— Мис Уэллс! Я Кейд Лэнс из охранного агентства «Крепость». Мне звонил детектив Гарри Оуэнс.
Линди повернула ручку, радуясь жару, который охватил ее при звуках его голоса. Он говорил, растягивая слова, как настоящий южанин.
Глава 2
— Извините, если вам пришлось долго ждать, — сказал Лэнс. — Понимаю, вечер для вас выдался ужасный. Я приехал, как только смог.
Она смотрела на него широко расставленными голубыми глазами; ее лицо, на котором он заметил несколько веснушек, порозовело.
— Входите. — Она заперла за ним дверь и дважды подергала, проверяя, надежно ли. — Спасибо за то, что смогли так быстро приехать.
Кейд протянул ей руку:
— Быстро приезжать — наша работа.
Ее маленькая нежная рука легко вошла в его большую сильную ладонь. Он почувствовал, что она с трудом скрывает дрожь, и понял: эта женщина умеет держаться, но она в ужасе.
— Кофе? — предложила она.
— Не возражаю, — кивнул Кейд, и Линди направилась в кухню. Ее короткие светлые волосы не доходили до узких плеч, хлопчатобумажная футболка и легинсы на ней выглядели слишком просторными.
Кейд пошел следом за ней. Заметил, что в доме чисто и всюду много детских вещей и игрушек.
— Куда можно поставить? — спросил он, снимая с плеча черную спортивную сумку. То, что он оставил в пикапе, может подождать до утра.
— Ох… — Линди резко остановилась и сменила курс, повернув в длинный узкий коридор. — Сюда! — Она распахнула первую дверь и пропустила его вперед. Лицо у нее снова раскраснелось, когда она подошла к высокой постели, на которой была навалена гора подушек всех форм и размеров. — Я забыла прибрать. Лежат здесь с прошлого года, когда я переехала. В этой комнате никогда никто не жил.
Кейд бросил сумку на кровать и не спеша осмотрелся.
— Мне подходит.
Вдоль одной стены в два ряда, по четыре в высоту, стояли картонные коробки. Судя по всему, хозяйка еще не до конца распаковала вещи. Почти на всех крупными буквами написано «СЭМ». Комната выглядела так, словно ее обставляла бабушка. Розовые цветочки, большой круглый лохматый ковер под креслом-качалкой, тоже заваленным подушками. Здесь пахло ванилью.
Линди уже спешила назад, в кухню. Кейд снова пошел за ней. Взял лежащую на детском стульчике погремушку и слегка тряхнул.
— Детектив Оуэнс сказал, что у вас маленький ребенок?
Она выглядела слишком юной даже для того, чтобы владеть собственным домом, но, судя по страницам в соцсетях, которые он просмотрел, готовясь к заданию, ей исполнилось двадцать семь лет. Ему тоже двадцать семь.
— Да, ему пять месяцев. Его зовут Гас. Вам сливки, сахар? — спросила она, придвигая ему чашку.
— Нет, спасибо. — Кейд взял чашку и быстро оглядел уютную кухню в стиле кантри. Слишком много окон. Застекленные двери. Более чем достаточно возможностей проникнуть в дом. — Вы живете вдвоем с сыном? — спросил он. Для женщины с ребенком одноэтажный, но просторный, примерно в двести восемьдесят квадратов, дом казался слишком большим.
— Да, — тихо ответила Линди.
Кейд подошел к застекленным дверям, которые выходили на задний двор.
— Большой у вас участок?
— Около трех гектаров, — ответила она. — На самом деле он не такой большой, как кажется. Просто вокруг на километр с лишним нет соседей.
Кейд снова повернулся к ней.
Она вздохнула:
— Дом с участком мы купили с моим бывшим женихом в начале прошлого года. Мы въехали сюда за несколько недель до свадьбы.
Кейд поднес к губам чашку с горячим кофе.
В ее глазах мелькнуло страдание. Мучительное страдание. Ему уже доводилось видеть нечто подобное. Он и сам не раз переживал подобное чувство.
— Соболезную вашей потере.
Она посмотрела на него большими голубыми глазами, блестящими от непролитых слез.
— Он возвращался домой после рыбалки с друзьями. Водитель-дальнобойщик уснул за рулем и выехал на встречку… Вот и все.
Кейд поправил шляпу. Что тут скажешь? Как ни странно, он надеялся, что она расскажет о своей жизни. Что-то в ней возбуждало его искреннее любопытство, хотя и не имело никакого отношения к заданию.
— Сэм был старше, ему было тридцать шесть. Он был хорошим человеком, — пояснила Линди и отпила кофе. — Наверное, вы тоже потеряли друзей. Говорят, вы недавно вернулись из-за океана.
— Да.
Женщина провела пальцем по ободку чашки.
— Детектив Оуэнс сказал, что вы служили в морской пехоте.
— Совершенно верно. — Кейду стало немного не по себе от ее вопросов. Но ему предстоит какое-то время жить здесь и охранять ее, будет неплохо, если они лучше познакомятся. — Я служил восемь лет, трижды летал за океан.
Она склонила голову на плечо — наверное, обдумывала его слова.
— Вы скучаете по службе?
На этот вопрос у него не было однозначного ответа, поэтому он решил ответить как можно проще:
— Я рад, что вернулся на родину.
— Как там было? — спросила она.
Он пожал плечами:
— А каково быть матерью-одиночкой с ребенком и жить совершенно одной?
— Мне одиноко, — почти сразу ответила Линди, — и иногда бывает страшно. — Она отвернулась.
— У меня, то же самое, — признался он.
Линди снова посмотрела на него.
— А вы? Есть у вас дети в Лексингтоне?
— Нет. — Кейд сел с ней рядом. — Не думаю, что семья и дети — это мое призвание. У моего папаши детей было многовато… — Он усмехнулся и мысленно выругал себя за излишнюю откровенность.
