Что случится, если он позвонит? Всего лишь один звонок. Его рука потянулась к мобильному телефону, и он набрал её номер.
Ответила не сразу.
– Ангелина?
В трубке тихо, он услышал, как сбилось её дыхание.
– Это Влад, мы с вами вчера вечером познакомились. Вы помните?
– Да, уж такой позор трудно забыть.
– Простите, я вчера должен был срочно уехать. Я подготовил бумаги по дому, которые вам обещал. Хочу их вам передать, – он удивился, когда сказал это вслух, ведь он совсем не собирался с ней встречаться.
– Я же сказала, что верю вам. Не стоило.
– А что если я приглашу вас на ужин?
Она замялась, он на расстоянии почувствовал, как нежное женское тело напряглось, а на губах собеседницы играет улыбка. У него зашумело в голове, увидеть её еще один раз, последний. Может, и правда, он был голоден, а теперь она не вызовет в нем такую бурю.
– Так вы согласны?
– Когда и где?
– Сегодня вечером. Скажем, в десять? Я заеду за вами, и мы поедем в город.
– Хорошо, я согласна. Но запомните, я вегетарианка и не ем мясо, а уж тем более не переношу вида крови. Так что ищите подходящее заведение.
– Поедем в знаменитый сырный французский ресторан. Там великолепный вид из окон и чудесное шампанское.
– Согласна. Сегодня в десять мне подходит.
– До встречи.
***
– Но ведь ты уже все решил, да?
Голос Фэй взорвал тишину нежным шепотом и заставил прикрыть веки. Это была вселенская усталость. И да…она права, он решил. И это решение далось ему тройной болью. Такой силы, что казалось, его самого придавило плитой такого веса, что сейчас было нечем дышать.
– Тебя…многие не поймут. Особенно твои родные. Габриэль…Велес, Криштоф…хоть он и маленький пока.
Судорожно глотнул воздух, ощущая прилив жара во всем теле. Отвратительного настолько, что спина взмокла от пота.
– Но это решение самое верное.
– Когда у родителей умирает ребенок, то другой, родившийся у той же женщины и того же мужчины, никогда не будет тем…кто ушел. Будет родным, любимым, но не тем.
Стиснул руки в кулаки и болезненно застонал.
– Этого никто не знает. Все может быть…я читал твои книги. Есть шанс, что клетки совпадут и…
– Вероятность очень мала. Если перевести язык древних на наш современный, то соотношение процентов двадцать пять. Не больше.
– Но они есть. А так не будет ни одного и никогда. Разве процент самого обычного зачатия не составляет столько же? У здоровой пары?
– Но мы же говорим не об этом, верно? Мы говорим о рождении того же самого ребенка от той же самой женщины. У тебя не будет ни одной гарантии, что она проживет точно такую же жизнь, выберет тебя….сможет полюбить именно тебя снова. Тебе придется ждать…
– Ждать намного лучше, чем уже не ждать ничего. У меня есть целая вечность.
– Захотят ли ждать другие? Не останешься ли ты один….окруженный ненавистью.
Рассмеялся и ощутил привкус горечи во рту.
– Я спрошу у брата, как справляться с этой напастью.
– Значит решение окончательное?
– Да.
Дверь склепа приоткрылась и показался новый помощник Влада – Радмир. Он поклонился.
– Важная новость, мой господин.
Король знал, что Радмир никогда бы не потревожил без причины, особенно в таком месте.
– Убиты более десяти бессмертных…от них осталась только кожа. Внутренние органы и глаза отсутствуют. Нейтралитету уже известно.
Король ощутил, как напряглось все его тело и по спине вдоль хребта проползли мурашки. Когда-то…очень давно он уже видел такие трупы, но тот, кто их оставлял после себя, мертв. Убит старшей дочерью короля – Марианной Мокану. Да сгорит его адская душа в самом черном пекле небытия.
Глава 11
– Почему любовь, Лия? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему смертные называют это состояние именно так? Ведь любовь – это не чувство… Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе? – В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие… – облизнула губы, шёпотом – страсть… – Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты… – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Лия. Я не отдам тебя никому. – Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.
У. Соболева и В. Орлова. Позови меня
Я не умею бояться. Я рожден с полным отсутствием данного чувства. Нет, я обладаю инстинктом самосохранения. И считаю, что к страху он не имеет ни малейшего отношения. Я всегда знаю и рассчитываю свои силы, свой опыт, свое умение и способности к выживанию в тех или иных условиях.
Мне не за что бояться. В этой жизни меня ничего не пугает и не пугало…Ничего до момента, пока я не осознал вдруг, что реально могу ЕЕ потерять. Потому что…б*ядь, у нее отсутствовал этот самый инстинкт. Она реально собралась заморить себя голодом. Идиотка такая.
Да, я не воспринял всерьез ее слова, я привык что люди и иные существа слишком заботятся о своей шкуре, а еще слишком склонны к шантажу и ультиматумам. Со мной это не работало.
У меня никогда не было проблемы выбора, я никогда не боялся что-то или кого-то потерять. Я был готов к скорби, к тоске, к грусти по родным, если с ними что-либо случится, я заботился о своих дочерях. Но что может произойти с хорошо охраняемыми бессмертными?
– Я почти никогда не прихожу к тебе…брат.
– Тебе бы не мешало быть поназойливей.
Карандаш в руке черкает по альбомному листу. Я еще сам не знаю, что именно вывожу на бумаге. Я очень давно не рисовал. Несколько столетий так точно…а сейчас рука сама потянулась.
Айше пришла ко мне рано утром, попросила разрешение на аудиенцию. С некоторого времени вход ко мне в кабинет был закрыт для всех…даже для членов моей семьи. Я никого не хотел видеть. Потому что…Потому что я тосковал. Потому что меня самого ломало и выкручивало от адского желания ее увидеть. Желания настолько болезненного и сильного, что от него сводило скулы и тряслись руки. Меня скручивало как наркомана, помешанного на красном порошке.
