Делегация во главе с Верховным целителем двигалась в сторону подвала. Боссель начал медленно спускаться по лестнице, следом, оступаясь и подталкивая друг друга, шли охранники. Перед дверями Алексей Савельевич замер. Остановились и больницеармейцы. Верховный целитель сунул ключ в замочную скважину, провернул, затем медленно открыл дверь и вошёл внутрь. Тяжело вздохнул, заперся на щеколду и опустился на корточки.
Однако в таком положении он пробыл недолго. Не сразу, но достаточно быстро Алексей Савельевич сообразил, что вместо привычной вони он ощущает ядрёный запах хлорки. Боссель посмотрел под ноги, огляделся по сторонам и вдруг понял, что в санузле стало чисто. Кто-то тщательно и добросовестно навёл в помещении порядок.
Подгоняемый недобрым предчувствием Верховный целитель бросился вперёд и увидел, что металлический шкаф для уборочного инвентаря стоит в другом положении, а его кресло оказалось в самом углу, то есть в том месте, где раньше валялась заблёванная тельняшка!
Бося не поверил своим глазам – угол был вымыт, пол сверкал чистотой, а тельняшки не было нигде! В отчаянии он бросился её искать. Туалетные кабинки были тоже прибраны, шкаф был пуст. Лихорадочные поиски ни к чему не привели. Повторное, более тщательное обследование также закончилось нулевым результатом.
Верховного целителя охватил ужас. Он закрыл лицо руками и, переходя на фальцет, закричал: «Ты где!? Ты ещё здесь?! Мне что делать?» Ответом был стук в дверь, затем послышался робкий голос начальника охраны: «Алексей Савельевич, у вас всё в порядке?»
Именно это привело Босселя в чувство. Он быстро вскочил, подбежал к двери, распахнул её и начал пинками загонять охранников внутрь, сопровождая свои действия выкриками: «Искать! Всем искать!».
Больницеармейцы кинулись внутрь и начали беспорядочно метаться из угла в угол в поисках, сами не зная чего. Однако Босселя это уже не интересовало. Он зарычал от злобы. На его лице образовалась маска «Сисигути» – духа льва, и Верховный целитель рванулся вверх по лестнице. Он бежал по коридору, и начальник охраны едва поспевал за ним.
На втором этаже ему встретилась уборщица. Бося кинулся к ней с криком:
– Ага! Попалась!
Женщина испуганно бросила швабру и прижалась к стенке, прикрыв голову рукам. Алексей Савельевич схватил её за отвороты синего халата. – Кто? Кто, я спрашиваю?!
– Что? – едва вымолвила бедная тетя Фрося.
– А ты не знаешь!?
– Нет, – дрожащим голосом ответила уборщица.
– Кто мыл в подвале?
– Я.
– Кто разрешил? Кто надоумил? – рычал Боссель
– Дык, вы же меня сами вниз отправили…убираться.
– Я?! – гневно завопил Верховный целитель и осёкся, но потом с удвоенной злобой продолжил допрос. – Открыл кто? Ключи, где взяла?
Вместо ответа женщина, путаясь в полах халата, нашла карман и достала большую связку ключей. Боссель грубо вырвал её из рук Ефросиньи и принялся лихорадочно перебирать. Нашёл ключ от подвала, поднёс его к глазам, опустился на корточки и зарыдал.
– Они всегда у меня были, – виновато сообщила женщина.
– Тельняшка где? – упавшим голосом промолвил Алексей Савельевич.
– Сожгла вместе с мусором.
Верховный целитель бессильно отпустил тётю Фросю. Дикий крик погибающего зайца вырвался из его груди и гулко разнёсся по коридорам всех этажей. На шум и вопли Босселя начали собираться люди. Первыми подоспели больницеармейцы из числа охраны, а затем прибежал медицинский персонал. Потом, осмелев, робко подтянулись и больные. Тимофей Иванович и Свистунов волею обстоятельств даже оказались в первых рядах зевак.
Багровое лицо Боси после сильного всплеска ярости побледнело. Верховный целитель вдруг обмяк, ноги его подогнулись, глаза закатились, и он упал навзничь. Ключи выпали из рук и звякнули об пол. Невесть откуда появившийся Полковник, не преминул их тут же схватить и спрятать себе в карман.
Мертвенно бледный Боссель начал судорожно бить руками и ногами об пол, голова его запрокинулась назад, и он захрипел. Толпа ахнула от ужаса. Удары конечностей несчастного становились дробнее и наконец прекратились. Тело Верховного целителя вытянулось и замерло, но ни один из врачей даже не шелохнулся, чтобы оказать ему помощь. Все только молча наблюдали.
«Помер», – раздалось из толпы. «Нет!» – вдруг громко заявил Тимофей Иванович и опустился на колени перед умирающим. Старик прижал обе руки к груди, склонился над телом и начал читать отходные молитвы. «Боже Духов и всякие плоти! Ты твориши ангелы своя Духи и слуги Своя пламень огненный…», – начал бубнить Тимофей Иванович, сидя в ногах у Босселя. Полковник наклонился над Босселем, бесцеремонно приоткрыл веко, пощупал пуль и констатировал:
– Пульса нет, помер!
Тимофей Иванович на миг прекратил читать молитву, повернул голову и через плечо коротко бросил: «Живой он…пока живой…»
Сергей Ильич отставил баян в сторону и поднялся. Пожалуй, впервые за долгое время он выпустил музыкальный инструмент из рук. Старик тем временем, продолжил своё дело: «О, страшно прохождение сие для души, грядущей на суд. Твой нелицеприятный, и имущей в прохождении сем истязатися духами злобы поднебесными!».
При этих словах Верховный целитель вдруг сел и со стоном протянул руки к старику. Казалось, что бесчувственный Бося вдруг осознал реальность предстоящих страданий в потустороннем мире и попытался вернуться, чтобы испросить прощения, но не успел.
Он вновь опрокинулся навзничь, глухо стукнув головой об пол, шумно выдохнул и замер. Толпа ахнула и в едином порыве отступила в страхе на несколько шагов. С лица покойника слетела маска «Сисигути»– духа льва, при этом обнажилась предыдущая маска «Райдзина»– бога грома, но и она тут же отпала, загрохотав по полу. В следующее мгновение с головы Верховного целителя чередой посыпались все маски, которые он, когда-либо надевал от рождения. От этого выражение лица уже покойного Босселя менялось, как в калейдоскопе, отражая всё то, что он нёс в себе на протяжении всей жизни.
Так продолжалось несколько мгновений наконец последняя маска «Отафуку»– радости и смеха, в которую, вероятно, он облачался только в детстве, упала, и люди увидели лицо безобразного сумасшедшего. Неестественно выпученные глаза, безумный взор, устремленный в бесконечность, полуоткрытый рот и слюна, капавшая с уголка губ, сделали некогда надменного Верховного целителя неузнаваемым.
«Теперь всё», – произнес Тимофей Иванович и поднялся с колен. «Куроедов, носилки!» – скомандовал начальнику охраны Полковник и принялся ловко собирать, валявшиеся на полу маски в мешок. Свистунов и старик не стали дожидаться окончания драматического акта и незаметно скрылись за дверями своей палаты.
На Свистунова увиденное произвело настолько сильное впечатление, что руки его тряслись, а зуб не попадал на зуб. Он впервые увидел такую драматичную кончину человека. Тимофей Иванович, наоборот, был совершенно спокоен. Он хладнокровно достал Библию и продолжил речитативом читать текст, смысл которого Семён Семёнович, будучи в сильном волнении, не мог понять. Тем не менее ровный голос старца действовал успокаивающе, и Свистунов постепенно овладел собой.
